Красноармейцы освободили дорогу от трупов и танковая колонна потихоньку, лязгая гусеницами и поскрипывая каретками катков, двинулась вдоль разгромленных грузовиков. Сбоку наперерез танкам, размахивая длинными руками, вышел нескладный верзила с перевязанной окровавленным бинтом головой. Уже проезжая мимо, Персов заметил на его рукаве звезду политсостава.
– Стой! – крикнул своему водителю и поднял руку, останавливая задние машины.
– Старший политрук Матвеев, – приблизился нескладный верзила. – Вы командир?
– Я, – ответил комбат. – Майор Персов. Мне доложили, что вы погибли.
– Как видите, не до конца. Получил саблей по голове, потерял сознание, но остался жив. Где уланы? Удрали?
– Отделенного командира Сидоренко знаете?
– Грамотный и бойкий хлопец из первого взвода.
– По его словам, оставшиеся в живых уланы сдались вашему лейтенанту Карпенко еще до моего подхода. Не без помощи моих бронемашин, конечно.
– Это замечательно. Молодец Карпенко. И ваши хлопцы тоже. Каковы ваши планы дальше?
– Долго я с вами задерживаться не могу. График. И так отстаем. Ваша колонна должна была еще засветло подойти к Владимиру-Волынскому, моя следом за вами тоже. Так что лес прочешем, грузимся – и вперед. Свои уцелевшие бронеавтомобили я забираю. А вы и лейтенант Карпенко с пленными поляками остаетесь. Следом еще войска идут – помогут.
– А что вы с пленными собираетесь делать?
– В смысле? Вам оставлю. Охраняйте. Потом сдадите, как и полагается.
– Товарищ майор, пойдемте, я вам хочу кое-что показать.
– Что?
– Пойдемте. Это не займет много времени, я хочу, чтобы вы сами убедились.
Матерящийся про себя заминке, но заинтригованный Персов спрыгнул на шоссе и пошел за старшим политруком. Матвеев привел его к положенным рядком на траве мертвым красноармейцам.
– Смотрите, – сказал он и стал указывать майору на проткнутые с левой стороны груди окровавленные гимнастерки. Некоторые тела он переворачивал и демонстрировал такие же проколы острием сабли со спины. – Их добили. Польский офицер приказал что-то вроде: «Докончи е». Я сам слышал, когда очнулся. И спешенные уланы пошли проверять, кто еще жив. И саблями в сердце. Патроны жалели. Кто из раненных красноармейцев был в сознании – просили пощадить, хотели сдаться. А их просто перекололи, как свиней.
– А вы как выжили?
– Когда я в себя пришел – на мне сверху мертвый боец лежал, прикрывал. Поляку, наверное, лень было его снимать – так он решил нас разом проткнуть. Вон, глядите, я тоже в лопатку получил, но дальше кости сабля уже не пошла, видно, в верхнем парнишке загрузла. (Матвеев повернулся спиной и продемонстрировал разрезанную и окровавленную гимнастерку.)