– Еще сегодня утром было 428 солдат и офицеров. Часть погибла или ранена, часть могла и разбежаться. Думаю, будет 300-350, включая раненых. Часть раненых мы уже перенесли в наш полковой лазарет, но многим требуются операции – им нужно в городской госпиталь.
– Согласен, – кивнул Богомолов. – Всех раненых можете отправить в госпиталь. Красная Армия с ранеными не воюет. Остальных своих подчиненных, когда все соберутся, постройте и пересчитайте. Тогда и определимся, сколько помещений им нужно, чтобы переночевать под охраной. Теперь у меня к вам вопрос: кто командует гарнизоном города?
– Пан генерал Сморавиньский.
– Он знает, что ваш артполк сдался?
– Да.
– У вас с ним связь?
– Да. По телефону.
– И как он к этому отнесся?
– Был против.
– Он приказывал вам сражаться с нами дальше?
– Нет. Приказывал отступить с оружием в город.
– А вы все-таки решили сдаться?
– Он плохо представлял наше положение. Как мы могли отступить, когда вы нас окружили и постепенно уничтожали? Половине погибнуть, прорываясь?
– Какие дальнейшие планы у пана генерала?
– Не знаю. Он мне не докладывал.
– Тогда спрошу так: как вы думаете, какие планы у начальника гарнизона? Вы ведь не могли об этом не задумываться.
– Думаю, как можно больше войск отвести на запад, чтобы поддержать сражающиеся с германцами части. Пан генерал был вообще-то противником сражения с советскими войсками.
– Тогда почему вы на нас напали?
– Мы не нападали – мы только оборонялись – нападали вы.
– Ну да. Артобстрел гаубицами на шоссе – это совсем и не нападение – такое себе традиционное польское дружественное приветствие.
– Нет. Это защита. Если бы вы не приехали сюда на танках – никто бы вас не обстреливал.
– Ладно, пан полковник. Это бесполезная дискуссия. Мне некогда вас вразумлять. Проведите меня к телефону, по которому вы общались со своим генералом. А вы, подпоручик, будете переводить.
Комбриг Богомолов прихватил с собой отделение охраны из еще не участвующей в сегодняшних боях пехоты с грозно примкнутыми на винтовках штыками и пошел следом за польскими офицерами в казарму. Телефон находился в кабинете командира полка. Обычный черный городской телефон. Охрана осталась в коридоре, а офицеры прошли в кабинет. Пан полковник предложил свое кресло во главе стола комбригу, сам расположился на стуле сбоку и велел подпоручику набрать номер. Подпоручик набрал и объяснил адъютанту генерала обстановку. Подождали, пока на том конце линии решали, что делать. Через время подпоручик протянул черную эбонитовую трубку комбригу со словами:
– Генерал Сморавиньский говорит по-русски.