– Считаешь меня сумасшедшей? Что еще скажешь, доченька?
– Это все из-за нас, из-за того, что мы все тебя бросили.
– Вы меня не бросили. Вы выросли, Фая. Выросли.
– Я… я могу обратно переехать к тебе, если уж на то пошло, – заявила Фая самым решительным тоном. Мама глядела на нее с неприкрытым ужасом.
– Только вот не надо. Мы с Даней целый год ждали, чтобы у тебя сложилась жизнь. И теперь, когда все счастливы, могу и я…
– Сколько вы… постой… что вы… я не понимаю, сколько вы уже друг друга знаете?
– С Даней?
– С Этим Человеком! – поправила ее Фая.
– С Этим Человеком мы знаем друг друга уже третий год, – холодно ответила мама.
– Сколько? – ахнули мы хором.
– И поверь, я достаточно долго ждала и сомневалась, знакомить вас или нет. И каждый раз я решала, что нет, что нельзя, потому что вы как-нибудь не так отреагируете. Что, очевидно, было правдой, и я как в воду глядела. Но теперь уже пришло время, и я уже устала прятаться от вас по шкафам.
– По каким шкафам? – вытаращилась Фая.
– Это образное выражение, Фая, – вмешалась я. – Образное. Никто ни по каким шкафам не прятался. Верно, мам? – и я выразительно посмотрела на маму.
– Рита, у вас все хорошо? – из кухни к нам заглянул Этот Человек. Мы с Фаей как по команде заткнулись. Мы – но не мама.
– Нет, не хорошо. Ты понимаешь, мои дочери считают меня какой-то рухлядью. Понимаешь, Даня, я для них – рухлядь! – возмущалась мама. Игорь и его родители тоже зашли к нам, держа в руках какие-то толстые книги с дорогой цветной полиграфией.
– Я такого не говорила! – возразила Фая тихо, почти себе под нос. – Я просто сказала, что приводить неизвестно кого вот так, с улицы…
– После трех лет знакомства… – добавила мама.
– Действительно, Фая, – пробормотала я.
– Ну, спасибо, сестра, – кивнула Фая. – Спасибо. Ты их еще поддержи!
– Рита, ты юная и прекрасная, – сказал Даниил Семенович, – а если твои дочери этого не понимают, это просто потому, что они сами еще не настолько юны и прекрасны. Им нужно дать время. Примерно лет до пятидесяти. И тогда они тебя поймут, это совершенно точно. Помнишь моего сына на юбилее в Праге? Тоже считает, что пятьдесят пять – это уже практически древность, – и он рассмеялся. – Все потому, что самому ему двадцать пять. Дитя, совсем дитя.
– На каком юбилее? – спросила я. Даниил Семенович посмотрел на меня в нерешительности.
– Мы с Ритой праздновали мое пятидесятипятилетие в прошлом году в Праге.
– Ты была в Праге? – переспросила Фая. – Ты была с ним в Праге? Но как? Когда?
– Летом, – пожала плечами мама. – Вы думали, что я на даче.