– А я уж грешным делом подумала на вас с профессором неладное, – хихикнула она и прислушалась к ледяному дракоше. – Понятно теперь, он же ледяной у тебя, а ты ему баню устроила. – Я все еще выглядела растерянной, поэтому она объяснила подробнее. – Ну нормальному дракону требовался бы огонь, тогда тебе пришлось бы бежать к профессору и просить его высидеть твое дитятко, – она снова хихикнула, да и я не удержалась от улыбки представив себе Эдриана наседкой, – а этот явно рожден холодом, поэтому, – подруга торжественно протянула мне наполовину потемневшее яйцо, – заморозь его!
Я подумала, что она сошла с ума, затем, вспомнив, при каких обстоятельствах его обнаружила, осторожно приняла яйцо и настроилась на внутренний источник. Выносить дракошу на улицу в снег был явно не мой вариант, значит, придется на время превратить эту комнату не только в пещеру науки, знаний и пыли, но еще и родильный дом ледяного дракоши. Открыв глаза, удивленно осмотрелась. Магия сотворила невозможное: на окнах белоснежный узор, он продолжался и на стенах, перескакивал на книги, и даже пол был покрыт инеем.
– Ну вот, – выдохнула пар изо рта Анита, кивая на яйцо в моих руках, ему уже значительно лучше.
И правда, чернота отступила и теперь еле угадывалась, зато дракончик внутри яйца вроде стал немного больше, толстенькими лапками с коготками упираясь в самое дно полупрозрачного яйца.
– Ладно, я пойду отдыхать, но тебе все равно придется представить твоего питомца профессору и ректору, – попрощалась Анита и ушла.
– Обязательно познакомлю, но позже, да, мой хороший? – спросила я у своего нового друга и, сделав ему снежное покрывало на столе, сама упала в кровать.
На лечение замороженных адептов потребовалось несколько дней. Они медленно, но верно восстанавливались, лекари не нашли у них никаких отклонений, хотя порой они все же вели себя странно. Видимо, последствия произошедшего сказывались. Парочка была нервная, как будто чего-то боялась, но при этом ничего не помнила о том, что произошло. Самые сильные менталисты академии пытались проникнуть в их разум и увидеть последние перед «заморозкой» события, но все было тщетно. Вот они идут по лесу, вот слышат какой-то шум, вот оборачиваются – а дальше пустота, словно кто-то стер все до момента, когда они очнулись в лазарете. Сами ребята ничего не помнили. Может, оно и к лучшему.
Через четыре дня сам ректор, не найдя никаких отклонений, выпустил всю троицу на занятия. Айдан был еще слаб, но стремился быть в строю. И тренировки возобновились. Я уставала так, что вечером просто падала в кровать и засыпала как убитая.