– Не проси сестру приютить меня, ладно? У нее семья: дети, муж…
– Муж давно не живет с ними, – оборвал Григорий, невольно сверкая глазами при воспоминаниях о Горбунове. – Да и не понимаю я, какой помехой могут быть дети!
– Софье о них заботиться надобно, а не со мной возиться! – Настя вскочила. Белов сразу же поднялся следом, так и не выпустив ее руку.
– Чего о них заботиться: мамки да няньки для этого есть. А вот тебе съехать из фрейлинского дома надобно! Я ж не могу все время у твоих окон караулить!
Как назло, на последних словах дверь распахнулась, и в комнату вошла достаточно молодая женщина в пышном платье, украшенном золотыми кружевами. Светлые, почти как у самого Григория, волосы были уложены в высокую прическу, а голубые глаза так и сверкали, точно их обладательница только что узнала что-то интересное. Гвардеец скрипнул зубами и подался вперед, загораживая Настю.
– Гриша, ты караулишь под окнами девиц? С каких это пор? – издевательски произнесла женщина.
– Да так, случай представился, – отозвался преображенец, холодно смотря на вошедшую. – Ты зачем сюда явилась?
– Как и ты, сестру навестить!
– У нее Сашка болеет.
– А, переболеет! – женщина опустилась на диван, тщательно расправила свои юбки и потом снисходительно взглянула на Настю. – Ну, раз братец мой язык проглотил, давайте сами знакомиться! Я – Лукерья Петровна Ляпишева, в девичестве Белова.
– Збышева, Анастасия Платоновна, – Настя с интересом рассматривала младшую сестру Григория.
Сейчас от нее не укрылось семейное сходство. Хотя, следовало признать, что черты лица и у Григория, и у Софьи были более приятными, возможно потому, что их не портила капризная гримаса, то и дело проступающая на хорошеньком лице Лукерьи.
– Она – младшая из сестер, – зачем-то пояснил Григорий.
Настя улыбнулась, вспомнив заверения жениха, что его сестры её не побеспокоят.
– Ты чего в Питерсхоффе забыла? – тем временем допытывался Белов у Лукерьи.
Она недоуменно взглянула на брата.
– Полагаешь, мне стоило оставаться вдали от двора?
– Ты же недавно родила! Сын-то где?
– И что? Мамки-няньки выкормят, – отмахнулась Лукерья. – Чай, папенька не даром меня за Ляпишева отдал! Все-таки более трехсот душ имеется!
– Жаль, что все они остались в имении! – мстительно отозвался Григорий.
– Это, братец, фамильная черта Беловых! – хмыкнула Лукерья, ничуть не смутившись.
Она с интересом рассматривала Настю, и та запоздало сообразила, что её ладонь все еще покоится в ладони Григория. Девушка попыталась выдернуть руку, но гвардеец лишь слегка усилил хватку, после чего подвел невесту к креслу и усадил, сам став рядом.