Девушка беспокоилась, что, когда любовный пыл Григория спадет, он начнет винить Настю в разладе с родителями. К тому же, судя по слухам, Белов никогда не был стеснен в средствах, и лишенный родительской поддержки может просто не выдержать скромного образа жизни, который могла предложить ему Настя.
Да и имение Платона Збышева требовало присмотра. Оно стало частью самой Насти, и девушка не могла представить себе жизни без полей цветущего льна и зеленых пастбищ. Белов же настаивал на том, чтобы продолжать службу, а это означало остаться в Питерсбурхе.
А еще была Сила. Могучая Сила, бросившая их в объятия друг друга, она захлестывала, переполняла, заставляя отбросить здравый смысл и покориться зову, древнему, как сама жизнь.
Чувствуя себя уставшей от бессмысленных раздумий, девушка присела на ближайшую скамейку и прикрыла глаза, подставив лицо ласковому солнцу. Людские голоса, звучавшие неподалеку, сливались, напоминая жужжание пчел. Они становились все глуше и дальше. Солнце припекало, в воздухе разливался аромат цветов.
В какой-то момент Насте показалось, что она сидит на вершине любимого холма, внизу неторопливо движется река, а за спиной девки перекликиваются, чтобы идти за лесной малиной.
Сочную и сладкую ягоду надо было придавить языком, чтобы она лопнула, наполняя рот кисловатым соком. Малина росла в лесу, недалеко от Настиного дома, а за кустами находилась заповедная поляна с земляникой, ароматной и очень душистой. Девушка вдруг замечталась, что они с Беловым все-таки поженятся и уедут в имение. Гриша будет сидеть на террасе, а сама Настя сходит за ягодами в лес, а потом протянет землянику на раскрытой ладони.
Девушка вдруг очень явственно представила, как нежные губы касаются ее кожи, одну за другой захватывая ягодки. По телу словно пробежали искры, а низ живота сжался от истомы. Настя вздохнула и приоткрыла глаза. Все еще находясь в сладострастной дреме, она взглянула на мужчину, стоявшего рядом, вздрогнула и стремительно поднялась на ноги.
– Простите, я, должно быть, напугал вас? – Михаил Долгорукий вежливо поклонился.
– Н-нет, – понимая, что Долгорукий не мог знать, о чем она грезила, Настя все равно смутилась.
– Но я же вижу, – возразил он, – Вы даже вскочили, явно намереваясь уйти. Мое присутствие для вас неприятно?
– Я… Я просто задумалась, – девушка виновато улыбнулась. – Вообразила, что нахожусь у себя в имении… потому ваше появление было для меня некой неожиданностью.
Михаил усмехнулся.
– Знаете, многие помещики желают не то, что имение, душу отдать, чтобы очутиться здесь, а вы вот об обратном мечтаете.