– Почему вы так хлопочете обо мне? – вдруг спросила Настасья.
– Что?
– Вы же должны меня ненавидеть, а не по паркам водить, фонтанами любоваться, – в другое время Настя поостереглась бы вести такой разговор, но сейчас она была издергана до предела.
Софья это поняла. Даже не поняла, а уловила, как опытная мать всегда улавливает капризное настроение детей.
– Пойдемте вниз, – женщина указала на лестницу, идущую вдоль каскада. – В парке есть скамейки, и мы сможем спокойно поговорить.
Не дожидаясь ответа, она начала спускаться, Настя, выдохнув, обреченно последовала за своей спутницей. Они прошли по дорожке, обогнули пестрый цветник, вокруг которого затейливыми завитками были рассыпаны белоснежные фарфоровые черепки.
При виде такого расточительства, девушка хмуро сдвинула брови. Это не укрылось от Софьи, она усмехнулась.
– Государыня приказала, коль чашка или блюдо разбилась, осколки не выбрасывать, а садовникам отдавать, – охотно пояснила она, – посуда дорогая, так пусть даже в битой польза будет.
Настя пристыжено кивнула, мысленно коря себя за поспешность умозаключений.
Скамейка обнаружилась за кустами, подстриженными так ровно, что они казались тонкой зеленой стеной.
Софья села и выжидающе посмотрела на свою спутницу.
– Садитесь, разговор у нас предстоит долгий.
Девушка упрямо поджала губы, но присела на самый край и выжидающе посмотрела на сестру Григория Белова.
– Гриша вчера приезжал ко мне, – начала та без обиняков. – И рассказал о приказе государыни. Почему вы решили идти так, напрямик, а не подали челобитную князю Черкасову?
Настя тяжело вздохнула.
– Я не знала, что так заведено, – призналась девушка. – Мать Мария, она у нас в монастыре казначеей[1], сказала, что надо испросить аудиенции и броситься императрице в ноги, авось она сжалиться, вот я и поехала…
– Мать Мария?
– Из Волынских она. В миру Ксения.
– Ксения Волынская? – Софья даже подскочила. – Она… жива?
– Да… – Настя с изумлением посмотрела на собеседницу.
– Она подругой моей была! – торопливо пояснила та. – Наши дома в Питерсбурхе стояли по соседству. Мы часто виделись в детстве… да в юности, пока… семью их не арестовали…
Софья вздохнула:
– Как я понимаю, вашего отца постигла та же участь?
– Да, – глухо отозвалась Настя. – Он лишку выпил, когда в карты играл…
Девушка прикусила губу, вдруг вспомнив, что Софья – сестра Григория Белова. Впрочем, той наверняка не составило бы труда узнать правду о Платоне Збышеве.
– У вас есть еще кто-нибудь из родных? – продолжала допытываться собеседница.
– Нет, – покачала головой Настя. – Никого.