– Тебе кажется. Это жидкость для мытья полов, – отвечает она, нарезая лимон.
– Но ведь пол чистый, – показывает Йоася пальцем.
Что-то слышно, какой-то звук влетает в кухню, вскальзывает откуда-то сквозь маленькую трещинку. Словно плач, принесенный ветром. Из леса, чья полоска маячит между домами. Но, может, мне только так кажется.
– Я поеду туда, – говорю я ей, словно спрашивая о разрешении.
– Слушай, подожди парней. Это небезопасно. Неважно, что они тебе наговорили, но это небезопасно, – отвечает она.
– Нет, я должна сделать это сейчас. Мне нужно поехать – и быстро.
Звук нарастает, словно доносится не снаружи, а из моей головы, словно поселился рядом с барабанной перепонкой.
– Слушай, правда, подожди их, прошу, – повторяет она, заливая кипятком выжатый в стакан лимонный сок.
– Что небезопасно, мама? – спрашивает Йоася.
– Выходить из дома, когда ты болен, – говорит Агата.
– Тетя Юстина больная?
– Нет, ты больная.
Звук становится все громче. Немного похож на призыв, немного – на песню. Он доносится из леса, я вдруг становлюсь совершенно в этом уверенной, из леса, который вырос у меня в голове и заплел все корнями и листьями, который тихо шумит рядом с моими барабанными перепонками.
– Я больна именно из-за постоянного сидения дома, мама, – слышу я Йоасю, но это странное пение из леса заполоняет все, отсекает меня от всех прочих звуков. Я проверяю карманы, на месте ли ключи.
– Скажи им, куда я поехала, – говорю я.
Она что-то кричит, но все заглушает пение. Я все еще его слышу, когда бегу в сторону машины. Оно становится все громче, и чем явственней я его слышу, тем больше оно фальшивит, хрипит и шумит.
– Заткнись. Заткнись уже, – говорю я, когда поворачиваю ключ в системе зажигания.
Стон не реагирует.
Миколай / Умелый в несмотрении-2
– Сейчас? – шепчет Гжесь.
– Позже, – шепотом отвечает отец.
– Он спрашивал, нужно ли нам еще.
– Кто?
– Малолетка. Только я же тебе говорил: если слишком долго лежит в холодильнике, потом оно не действует.
– Я в этом не разбираюсь.
– Я тоже.
– Нет, больше не нужно, – говорит, подумав, отец.
– Точно?
– Точно, – кивает отец.
Естественно, я малейшего понятия не имею, о чем они. Как обычно, разговаривают так, будто меня тут нет. Я учусь не обращать на такое внимания. Мы сидим втроем за тем же столом, что и во время последнего визита. И, в принципе, все точно так же, как во время последнего визита: те же люди за соседними столиками разговаривают с теми же посетителями, тот же свет за тем же окном, тот же охранник рядом с теми же дверьми. Только отец другой. Он в ярости. Показывает это. У него немного подрагивает нога. Он сует большой палец в рот, словно собираясь скусить заусеницу.