– Ага, помню, – говорит Ярецкий затем, видимо, чтобы хоть как-то отреагировать.
– Не получилось у вас, да? Хреново у вас все получилось! – кричит Гжесь.
Чокнутый делает шаг в нашем направлении.
– Ты, Гжесь, не помнишь, ты молокососом ебаным был! – кричит Чокнутый в ответ.
Ярецкий наклоняется к нему. На его лице – полное отсутствие. Жизнь вытекла из этого чувака и куда-то ушла, даже не оглянувшись.
– Это было очень давно и неправда, брат, – говорит Ярецкий.
– Ну да, давно, а что сейчас? – спрашивает Гжесь.
– И это ничего не значит, просто такая, блин, молодость, да, – тихо говорит Ярецкий, хрипло, словно закурил после того, как пробежал марафон.
– А что сейчас?! – кричит Гжесь и сам же отвечает на заданный вопрос: – А сейчас, Яречек, ты – в строительной конторе, в которой даже страховку от несчастного случая не получил, и у тебя дитенок, который постоянно орет, орет так, что ты б его переебал, а еще у тебя жена, которая выглядит как твоя собственная мать, сука, брат, а когда-то мы были молодыми и красивыми, а что сейчас? Ну, скажи, что сейчас?
Ярецкий молчит. Зато Чокнутый все же идет поперек бара и кричит Гжесю:
– Вали отсюда!
– Не говори так с ним, – бросаю я Чокнутому. Только тогда Каська поворачивается ко мне.
– Сколько раз тебя отсюда нужно выбросить? Ну сколько, сука? – Чокнутый подбегает, хватает Гжеся за куртку, начинает встряхивать. Тот смеется.
Гжесь смотрит на Ярецкого. Улыбается. Ярецкий стоит в странном напряжении, со стиснутыми губами, словно у него вдруг разболелись все кости. Гжесь хочет хлопнуть его по плечу, но Чокнутый подбивает ему руку, это выглядит, скорее, глупо, чем агрессивно, словно они играют в «цапки». Брат машет рукой.
– Помнишь, что я тебе сказал под костелом? – спрашивает Чокнутого. – Помнишь?
– Так сделай это сейчас, – говорит Чокнутый. – Ну, давай, сука.
– Тебя Кальт перехуярит, – отвечает Гжесь, разворачивается и выходит. К выходу он идет неторопливо и неровно, то и дело теряя равновесие, словно бы совершенно пьян.
– Следи за ним, если уж ты здесь власть! – кричит Чокнутый. Кажется, это он мне. Я оборачиваюсь. Чокнутый стоит посредине зала, расставив ноги, целя в меня пальцами, словно из невидимого револьвера. В его фигуре есть что-то настолько глупое, что я начинаю смеяться.
– Не поворачивайся и не отвечай! – кричит Гжесь и спускается по лестнице. Я иду следом. По лестнице он спускается нормально, быстро, почти бежит к машине.
Бьет ладонями по рулю, словно вдохнул наркоты. Смотрит в окно на «Андеграунд».
Потом молча заводит машину.
– Ты так хочешь все исправить? Что это было вообще? – спрашиваю я.