Каролина, перестань, у меня сейчас голова лопнет. Мне сейчас крышу сорвет. Крышу, крышу, крышу, крышу.
Лучше быть под наркотой, что ты тут делаешь, Дарья, отчего плачешь. Не плачь. Хочешь амфи? Пойдем за пивасиком?
Что ты тут делаешь, одна на лавке. Одна на лавке под замком. Там же столько людей, там же так хорошо. Что ты тут делаешь одна на лавке. Глянь, Ярецкий, глянь, она не может так плакать. Ты из-за того хера плачешь, из-за Гловацкого. Глянь.
Какого Гловацкого.
Твоего парня, нет?
– Нет, Бернат, не из-за него, это вообще не твое дело.
Красивая эта куколка, правда, красивая, это говорит тот вор.
Красивая эта куколка, сука.
Красивая ты.
– Нет, спасибо.
Ты и правда самая красивая.
Клевая эта Дарья, а, Мацюсь?
Клевая. Клевей не бывает.
Теперь этот голос. Снова. Это голос Каролины. Голос какой-то бабы. О боже. Этот голос, все громче. Голос кричит у меня в голове, очень отчетливо, ты несчастен, Ярецкий, ты безнадежен, ты ноль, думаешь, что ты шаман рока, но ты просто чмо из Зыборка, который притворяется, что он учит полонистику и сидит в ольштынской общаге, и там еще пятьдесят таких же чуваков, с кассетами Doors и в беретах, и в потертых вельветах, и вы думаете, что вы шаманы, но на самом деле вы сидите в этих вельветах и пьете теплую водку, и едите хлеб с джемом, и думаете, что если закурите косячок, то заметки для коллоквиума сами пролезут вам в память, ты несчастный, сука, ты вялый, через три года будешь вкалывать на заправочной станции, вот и все твое шаманство, наркоша.
СУКА, ЗАТКНЕШЬ ТЫ ХАЙЛО ИЛИ НЕТ.
Успокойся, успокойся. Ты. Чего орешь. А ты не бойся, Дарья, говорит Бернат.
– Я не боюсь.
Не боится, куколка.
Мне сейчас член разорвет. О боже. Каролина, все говорят, что она такая сексуальная, супертелочка, богиня секса, если бы они только знали, что она ничего не умеет, ничего не хочет, только херню нести и умеет, кидаться с когтями, и ничего не сечет, не знает, ничего ей не объяснишь, и только болтает, и болтает, и несет по кругу эту хрень, фигачит ее и фигачет, и теперь снова начинает.
– Я, наверное, уже пойду, Бернат. Поговорим завтра, как вас попустит.
Нет, ну, останься. Останься, поторчи с нами.
– Мне нужно идти.
Останься, я хочу быть вежливым.
Куколка, не уходи никуда.
– Если хочешь быть вежливым, то отпусти меня.
Все вежливые.
Ты, дрянь такая, даже петь не умеешь, не умеешь писать тексты, не умеешь ничего делать, у тебя маленький член, самый маленький хуек, какой я только видела, а видела я их у половины Зыборка, ты ничего не умеешь, ты ноль, эта твоя группа – самые херовые дрочеруки в воеводстве, и ни один порядочный вокалист или басист на вас даже не взглянул, не высрался бы даже на вас, ты, сельская сопля.