Прежде чем выйти из леса, я отломала у сосны нижнюю лапу. Проведя все свое детство здесь и на пляже, я знала каждый дюйм этого берега. Я сняла обувь, взяла сосновую ветку, пересекла пляж и бросила ее на линии прибоя. Затем очень аккуратно взобралась на гранитный выступ, медленно продвигаясь по скользкой поверхности к мелководью.
Прилив еще не начался. Саргассовые водоросли, растущие на скалах, поднимались и опускались вместе с волнами. Я отодвинула в сторону пучки водорослей и в сером свете последних звезд разглядела колонию иссиня-черных мидий, цеплявшихся за скалы. Я собрала пястку, расколола их камнем и съела сладких моллюсков сырыми.
Я знала, что должна вернуться в хижину до восхода солнца, но мне нужно было сначала совершить паломничество. Бухта была сразу за поворотом. Это место — мелкий водоем, оставленный приливом, где я нашла Эллен — было для меня таким же священным, как место захоронений пекотов. Эмоции охватили меня. Веревка так сильно повредила мою шею, что каждый всхлип, казалось, сдавливал горло изнутри.
Я присела на корточки у воды, где лежало тело Эллен. Опустила обе руки в воду и плеснула на раны. Океан звал меня. Некоторые боятся того, что не могут увидеть в глубинах, особенно в темноте, но я знала, что должна ответить на призыв. Я разделась. Засохшая кровь впиталась в ткань рубашки и джинсов, отчего они прилипли к моим порезам. Поморщившись, я стянула с себя одежду, открыв раны. Мой отец говорил, что нет ничего более целебного, чем соленая вода.
Я нырнула в воду. Она была холодной, как обычно в конце мая. Это бодрило и жгло каждый дюйм моего тела, но совсем недолго. Быстро наступило привыкание к этому ощущению. Соленая вода придала мне сил. Она успокаивала мои раны, ощущалась как целительный бальзам на шее и плечах. В течение трех дней я практически не двигалась, и мои мышцы и суставы заклинило, словно ржавые болты. Проплыв пятнадцать ярдов от берега, я смогла расслабить их, и это вернуло меня к жизни.
К тому времени, когда я вылезла из воды, солнце как раз показалось из-за горизонта. Я посмотрела на запад, увидела свет в одном из домов на Катамаунт-Блафф, в моем. Гриффин уже встал. Я понимала, что должна поторопиться. Я оделась, стараясь не обращать внимания на неприятное ощущение, вызванное тем, как хлопок лип к моей соленой коже. Затем подобрала ветку, оставленную на берегу, и использовала сосновые иголки, чтобы замести следы своих ног. Потом нашла свои ботинки и исчезла за деревьями.
Лес принял меня так же дружелюбно, как и океан. К тому времени, как я дошла до своей хижины, рассвет окрасил небо в темно-синий цвет, а я была так измучена, что едва смогла зайти внутрь. В голове проносились мысли: мне следует сходить к ручью и сполоснуться; мне нужно набрать воды, прежде чем солнце полностью встанет; мне стоит сходить на прибрежное болото и попытаться наловить синих крабов, чтобы позже поесть.