Виктория отказалась выйти на завтрак и обед, даже когда Лили сообщила ей, что император уехал по важным делам и вряд ли вернется раньше вечера. Виктория ела у себя и отказалась от компании служанки, хотя раньше была благодарна девушке за то, что хоть как-то скрашивает ее пребывание здесь.
Викторию всю трясло, а воображение рисовало неприятные картинки из прошлого, теперешнего и те, какие по ее мнению еще будут. А еще она соскучилась по семье, за теми, кого она больше никогда не увидит и переживала за младшего брата. Ведь он все время заседал за своими книгами и экспериментами, привык, что за ним ухаживают, и не задумывался о жизни, отдаваясь науке. Теперь, когда погибла семья, разрушен их город ему просто некуда пойти. Виктория надеялась, что он не пропадет и его способностям и уму найдется достойное применение, чтоб он не пал духом и поступил в академию, как хотел до нападения этих…
Девушка надеялась, что его мечта не исчезла…
Девушке было плохо, и эту боль нельзя было убрать, вырвать из груди, как проросший сорняк среди цветов. Нет, она засела глубоко и грызла ее изнутри, добираясь до самого сердца. Противная дурнота подкатывала к горлу, и она не могла от нее избавиться. Она была одна и никого не было рядом. Не было ее верной гитары, которую всегда была с ней, во всех ее странствиях. И не было ее любимой скрипки, которой она так дорожила и на которой она играла только, когда девушку переполняли эмоции. Неважно какие — хорошие, плохие, но только ее и только для себя. Вот такое себялюбие, когда никто не видит и не слышит. Даже под рукой не оказалось самодельной дудочки — ничего. А ей так нужно было кому-то выговориться, излить душу. Единственное, кому она это доверяла, были не люди, а музыка…
Она, наверное, много отдала сейчас, чтобы получить свою гитару. И даже не побоялась выйти в сад и сыграть там. Забиться в дальний уголок, чтобы никто не слышал, даже охранники, а особенно он.
— Виктория, простите, могу ли я войти? — В комнату, аккуратно отворив двери, вошла Лили, держа в руках новое бордовое платье и красные туфельки.
— Входи, — осевшим голосом отозвалась менестрель и вновь равнодушно взглянула в окно, сидя на удобном туалетном стульчике.
— Простите, но я должна сопроводить вас… — Запинающимся тоном начала светловолосая девушка, но Виктория ее прервала жестом руки, горько улыбаясь.
— Он уже приехал? — Догадалась она, и кивок служанки только подтвердил ее правоту.
— Господин хочет срочно видеть вас. А это платье и туфли он велел сказать вам, что это подарок от чистого сердца. Смотрите, очень дорогая и красивая ткань…