— Энья, могу я тебя кое о чем попросить? — Робко спросила ее Виктория, окидывая неловким взглядом цветочную «поляну», стесняясь, будто бы по ее вине она здесь.
— Конечно, — кивнула служанка так, словно ей это бы доставило радость.
— Прошу, убери эти цветы, чтобы я их больше никогда не видела, — сказала менестрель и, открыв дверцу шкафа, указала на гитару, — и ее…
На лице Эньи читалось удивление, но не в ее положение было спрашивать, потому, она просто взяла первую попавшуюся корзину и пошла с нею к двери. У порога она остановилась, решив спросить:
— Могу ли я попросить еще слуг помочь мне убрать здесь?
Виктории была неприятна вся это ситуация. Ей не хотелось, чтобы все здесь видели и знали, как из ее покоев выносят горы цветов. Но посудив здраво, что об этом и так уже все знают, если не благодаря Лили, так ее истерики на балконе, она согласно кивнула. Да и слухи о том, кто она императору давно перешли норму приличия, так что цветы нисколько этому не повредят. Глупо было бы считать, что о ней думают иначе. И Элестэй еще обещал объявить ее своей фавориткой. Может и врал, кто его знает? Было это, правда до ее игры перед гостями, так что все еще может измениться и вряд ли в лучшую сторону…
Энья быстро управилась с работой, приведя с собой пятеро лакеев, которые выносили с собой по несколько корзин сразу. Гитару унесли последней. Виктория с противоречивыми чувствами проводила ее взглядом. С одной стороны, ей было жаль расставаться, так на ней и, не сыграв, с другой — она не думала, что на этом инструменте у нее получится красиво играть…
Как только комната опустела, и Виктория отпустила слуг, ее взяла хандра. В последнее время она ее не удивляла. Единственное, что спасало — гитара, которая сейчас валялась в куче мусора разбитой. Она думала о семье, в сотый раз, возвращаясь к тому ужасному дню; о единственном выжившем брате — Дэйнисе и словах императора. Она забыла о них в обмен на гитару…
Но ведь это была неправда! Он сказал это назло ей, чтобы сильнее унизить ее. Растоптать! Но почему же тогда так больно? Император Элестэй фирэ Данган знал куда ударить и делал это уверенно и без всякой жалости!..
— Ваш обед, Виктория! — В комнату вошла Энья с подносом, оторвав черноволосую девушку от мыслей, когда та сидела у окна.
— Спасибо, оставь на столике, — поблагодарила ее Виктория, вымученно улыбнувшись.
— Не расстраивайтесь так! Всякое ведь в жизни бывает, а вам еще повезло… — Попыталась ее утешить служанка, но это только разозлило девушку.
— Да, сказочно! — Огрызнулась она.
— Господин бы мог обойтись с вами, как с рабыней, но относится, как к леди, — продолжала «утешать» ее Энья.