Глава 7. Офицерская честь
Конечно же, разгильдяйство Татьяны и Исакова можно подать как проявление бдительности: внештатный сотрудник особой группы ВЧК и техсотрудница оной группы, обратив внимание на подозрительную незнакомку, бла-бла-бла, заманили ее на бронепоезд и произвели арест. Такую деталь, как покушение на убийство начальника Архчека товарища Аксенова, мы выпускаем.
Можно походатайствовать перед руководством ВЧК о награждении техсотрудницы отрезом сукна на новую юбку, а сотрудника… Чем бы этаким Петровича наградить? Красными революционными шароварами — банально, да и не дадут их ему, энтими шароварами награждают только красных курсантов за успехи в БП и ПП. Ладно, обойдется Петрович благодарностью товарища Дзержинского, что тоже немало для бывшего офицера.
Вот только свою «отмазку» Танюхе с Исаковым придется отрабатывать — как следует обыскать задержанную «нищенку». Они посопротивлялись, повякали — дескать, противно воинской чести, природной девичьей скромности, но пошли. А кто еще станет обыскивать женщину? Красноармейцы? Ага, они обыщут… Мне?! Будет ситуация безвыходная, стану копаться в женском белье, вонючем, скорее всего, но если есть возможность свалить это на других, то почему нет? Еще подключу Книгочеева, товарищ отставной жандарм опыт имеет, проконтролирует.
Обыскали. Со слов Татьяны, поглядывавшей на меня с мрачным негодованием — прощупали все швы, развернули каждую складку, но не нашли ничего, даже пресловутого шелкового лоскутка, где, по мнению авторов шпионских романов, записаны данные разведчика и стоит подпись его начальника. Правда, в узелочке, оставленном в купе, отыскалась пара вещиц, плохо вязавшихся с обликом нищенки — баночка увлажняющей помады для губ и две купюры, достоинством в тысячу польских марок каждая. Кстати, бумажки новые. А баночка, которой положено быть слегка жирной, отчего-то сухая. Так, открываем.
Баночка оказалась заполненной порошком белого цвета. Возможно, это ваниль, но скорее всего, нечто иное. Надо бы взвесить, а на глазок — грамм двадцать, если не больше.
— Кокаин? — спросил Книгочеев, с интересом наблюдавший за моими манипуляциями. Не дожидаясь ответа, Александр Васильевич послюнил мизинец, подцепил пару крошек и положил их на кончик языка. Прислушался к собственным ощущениям и изрек: — Точно, кокаин.
Ходячая лаборатория, блин. Впрочем, как помню по старым фильмам, именно так инспектора Скотланд — ярда и определяли кокаин. Слегка горчит, и язык немеет. В тысяча девятьсот двадцатом году нет ответственности за хранение наркотиков, а в мое время это бы потянуло на уголовный срок.