Его голос дрогнул, глаза снова наполнились слезами. Но папа быстро взял себя в руки и продолжил:
— Скоро все закончится. Я обещаю. И мы, наконец, будем вместе, в безопасности…
— Витя, вы правда готовите вооруженное восстание?
Папа вдруг стал серьезным, отпустил наши руки и, нахмурившись сказал:
— Ох и Максим… — и, не давая нам ответить, продолжил: — Вы не должны ни о чем беспокоиться. Пару дней поживете у меня, потом я переправлю вас в Германию, пока тут все не устаканится. Если бы не это глупое похищение…
Папа выругался, челюсть его сжалась. Было видно как за щеками ходят желваки. Потом его взгляд снова потеплел и он обратился к нам:
— Елена чует, что мы взяли ее за одно место. Вот и брыкается. Думала, я совсем дурак — не позаботился о вашей безопасности. — он удовлетворительно хмыкнул. — Мои люди давно за вами присматривают, охраняют. Максим, хоть и молодой, но работу свою знает. Не подвел мальчик.
Я не удержалась и закатила глаза.
— Что такое? — папа явно не понимал происходящего.
Мама тут же взяла инициативу в свои руки. Посматривая то на меня, то на папу, она говорила, что мы были обескуражены, узнав, что за нами все эти годы следили. А Максим, так вообще, стал моим парнем. Я закрыла лицо руками, оно пылало, как костер на Масленицу. Мама ободряюще поглаживала меня по спине.
— Вот поганец! А мне ни слова не сказал.
Но это не было произнесено сердито. Скорее так журят ребенка за небольшую шалость.
— Ладно, с этим разберемся попозже. В конце концов, я не жалею, что это был именно Максим. Повторюсь, мальчик прекрасно справился со своей задачей. Он прекрасный сын своего отца. Петр воспитал достойного наследника.
— Петр? Петя Резников?
Мама помнила папиного друга детства. Когда папа только прошел инициацию, он познакомился с еще одним Хранителем. Сейчас это Резников Петр Валерьевич и по совместительству отец Максима. А тогда он был Петей и они были четырнадцатилетними пацанами. Между ними сразу завязалась крепкая дружба. Позже папа выбрал медицинскую дорогу, а Петр поступил в Военную Академию. Жизнь шла своим чередом, пока отец не познакомился с мамой и не женился. Затем Суд, изгнание из семьи, сложности с устройством на работу. И вот Петр помог другу.
— К тридцати годам наши перемещения, наконец, сошли на нет. Больше не нужно было терпеть присутствие Елены. Я сменил фамилию, уехал в эту деревню. Работаю ветеринаром — забочусь о здоровье местной скотины. А Елена вскоре пошла по карьерной лестнице вверх и совсем про меня забыла. Но я не забыл.
Он как-то недобро улыбнулся и по моей спине пробежал холодок. Он заметил мое замешательство и его взгляд тут же потеплел: