— Нас уже заждались…
И резко развернувшись на пятках, я уверенно направилась в сторону дома. Тропинка вела прямо к его крыльцу. Справа была небольшая лужайка, два плодовых дерева и висящий между ними гамак. В траве валялись полусгнившие яблоки. Цветы росли там, где им заблагорассудится, видимо за этим тут никто не следил.
Подойдя ближе к дому, я увидела маму, которая обнимала мужчину. Сердце бешено застучало. Я сразу узнала отца. Мы были очень похожи. Светлые волосы пшеничного оттенка и веснушки по всему лицу, рукам и шее. Папа был очень загорелый и выглядел достаточно молодо, лишь около глаз залегли морщинки, которые появляются, когда человек улыбается. Я посчитала это добрым знаком.
Застыв в нерешительности буквально в двух шагах от моих родителей, я обняла себя руками. От волнения меня стала бить мелкая дрожь. Но тут мама немного отстранилась от отца и заметила меня. Она протянула ко мне ладонь, захватывая в кольцо родительских рук. Папа тоже обернулся и, улыбнувшись сгреб меня в охапку, словно я была маленьким одуванчиком. Я и чувствовала себя крохотным беззащитным цветком, стоявшим одиноко в огромном поле и сгибающимся под натиском даже самого легкого дуновения ветра.
Папа сжимал нас так крепко, что я боялась услышать треск своих ребер. Он повторял снова и снова:
— Как же я долго этого ждал… Девочки мои…
Мы стояли втроем одной неподвижной кучкой и вздрагивали от беззвучного плача. Я сильнее прижалась к своим родителям, не веря во все происходящее. Чувствовала сильные руки отца, которые ни на секунду не ослабляли своего захвата. Слышала, как плакала мама и как тяжело стучало мое сердце, разрываясь от печали.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мы разомкнули наши объятия. Папа взглянул глазами, полными слез, сначала на меня: улыбнулся и немного неловко коснулся прядки волос у моего лица. Потом он перевел взгляд на маму и сначала его лицо исказилось от боли, но вдруг морщины разгладились и он медленно притянул маму к себе:
— Ох, Витя… — мама уткнулась ему в шею, потом вдруг сердито его оттолкнула. Затем снова прильнула к нему, не произнося ни слова.
— Давайте присядем… — папин голос стал хрипловатым.
Максим с Егором давно покинули двор, чтобы нам не мешать. Мы присели с мамой на лавочку, стоявшую около стены, а папа придвинул пустые ящики и сел напротив.
Мы смотрели друг на друга и не могли наглядеться.
— Витя, это какой-то сон…
— Позволь я скажу… — он взял нас обеих за руки. — Девочки мои, простите меня, что я оставил вас одних… Не было и дня, что бы я не думал о вас, не горевал…