«Я тогда совершенно не сознавал военного значения своей работы. Я был так поглощен идеей расщепления атома, что готов был поделиться своими выводами с немецкими коллегами. Не знал я и того, что люди из датского Сопротивления заминировали мою лабораторию и готовы были в случае опасности взорвать ее. И даже вместе со мной».
Но настроение Бора постепенно менялось, аполитичность уступала место глубокой антифашистской убежденности. Немцы об этом до поры до времени не догадывались. В октябре 1941 года к Бору в Копенгаген с важным предложением прибыл немецкий физик-теоретик Вернер Гейзенберг, руководитель атомного проекта Третьего рейха. Он предложил ему сотрудничать с нацистами. Бор ответил отказом, проявив при этом по отношению к коллеге дипломатичность и такт.
С 1943 года появляется все больше признаков, что Бор в опасности. Друзья информируют ученого, что нацисты ищут повод арестовать его вместе с семьей. Гестапо подсылает к нему провокаторов, которые просят Бора организовать их побег в Англию, и он с большим трудом избегает ловушек.
Тем временем спецслужбы антигитлеровской коалиции получают все больше подтверждений тому, что в Германии ведутся работы над ядерным оружием. Наконец, поступает информация о том, что гестапо и абвер готовятся выкрасть Бора из Дании, перевезти в Германию и подключить к работе над созданием атомной бомбы.
Опередить германских нацистов
В МИ-6 ломают головы над тем, как опередить немцев. Но Дания оккупирована нацистами. Вывезти Бора в Англию можно с территории нейтральной Швеции, но там у МИ-6 почти никаких связей.
И тогда в США сэр Уильям Стивенсон снова связывается с Гретой Гарбо, и кинозвезда пересекает океан. Она едет в родную Швецию, где знает многих влиятельных людей, в том числе членов шведской королевской семьи. В сумочке Греты лежит письмо английского физика Джеймса Чедвика, адресованное Нильсу Бору. Чедвик убеждает нобелевского лауреата срочно покинуть Данию и прибыть в Англию. Пись мо начинается так:
«До меня дошло окольными путями, что Вы подумываете о переезде в нашу страну, если к тому представится благоприятная возможность. Мне не нужно говорить Вам, как был бы я счастлив увидеть Вас вновь. В мире нет другого ученого к которому с большей благожелательностью отнеслись бы и университетские круги, и широкая публика… Если Вы решите приехать, Вам будет оказан самый теплый прием, и Вы получите возможность послужить нашему общему делу.
Я никоим образом не хочу влиять на Ваше решение, ибо только Вы один можете взвесить все обстоятельства, а я питаю безусловную веру в Ваш суд, каким бы ни оказался приговор».