— Тилли? — пробурчала она. — Тилли, что происходит?
— Доброе утро, красавица! — весело поздоровался Томас Рифмач и затем ехидно добавил: — Если тебя, лысая башка, так можно назвать.
Фир-дарриги снова засмеялись, и, прежде чем разгневанная Тилли смогла вставить своё слово, Томас Рифмач продолжил:
— Ну так что… Тилли, так тебя зовут? Кого ты выбираешь, мать или вот эту лысую бесполезную лягушку? Ты хотела интересную шутку, вот, пожалуйста. Куда уж интересней!
— Не буду я выбирать, — пробурчала девочка, пытаясь скрыть панику и начинающуюся истерику. — И вообще эта шутка не смешная!
— Да что ты? — Томас Рифмач вытряхнул на землю сгоревший табак из трубки и начал забивать её заново. — А вот Его Величество смеялся без умолку, когда мы её рассказали. Или ты сомневаешься в чувстве юмора Его Величества?
— Тилли, что происходит? — повторила вопрос Кейтилин, и сердце Тилли сжалось. Она уже знала, кого выберет в этой страшной игре Томаса Рифмача, просто… не хотела, чтобы оно выглядело вот так.
Ох, почему, почему, почему бы им всем просто не убить её? Вот прямо сейчас, пока есть возможность?
— Я повторяю свой вопрос, девочка, — Томас Рифмач сделал решительный шаг вперёд, почти наступив своими кроличьими лапами на нос Тилли. — Мать или твоя подруга?
— Или, может быть, нам сделать выбор за неё? — неожиданно выпалил кто-то другой из фир-дарригов, которого прежде Тилли не слышала. Лицо Томаса Рифмача расплылось в улыбке, и он одобрительно сложил лапки, будто бы аплодируя.
— Отличная идея, Джерри Лгун! — воскликнул он громко. — Как я сам не догадался! Итак, девочка, либо ты делаешь выбор — я дже сосчитаю до десяти, чтобы у тебя было время, либо мы забираем и твою мать, и эту наглую, бесстыжую, лягушачью морду. Всё поняла? Поехали!
— Эй-эй-эй, это нечестно! — ошарашенно воскликнула Тилли. — Вы не делаете выбор, вы жульничаете!
— А нам можно, мы сами игру и придумали, — насмешливо ответил один из фир-дарригов. В то же время Томас Рифмач всплеснул руками-лапками и, перебивая своего товарища, начал громко считать:
— Раз, два, три, десять!
— Ну мама!!! — истерично вскричала Тилли, сжимая раскинутые руки в кулаки. — Мама, допустим! Мама! Всё, ты доволен, ублюдок рыжий, доволен?!
Сначала повисла тишина — недолгая, но ощутимо тяжелая, как если бы сейчас на них сейчас легла невидимая большая кошка. Затем фир-дарриги начали смеяться, тихо, но все вместе; их смех был похож на тот шорох листьев, который Тилли услышала сначала, приняв этот звук за шаги Имбиря. Кейтилин негромко повторяла одно и то же слово («Тилли, Тилли, Тилли»), то с вопросительными, то вообще непонятно с какими интонациями. Наконец Томас Рифмач хлопнул в ладоши и улыбнулся так широко, что казалось, будто бы его дурацкая улыбка выходила за границы его маленького фейского лица.