— Прости меня.
Тилли вздрогнула: она и забыла, что рядом с ней сидела Кейтилин. А ещё она не понимала, почему эта девчонка вдруг извинилась перед ней.
— Чего-о-о?
— Я говорю «прости», — Кейтилин тоскливо смотрела на огонь, и Тилли начинала бояться за неё: как-то нехорошо она смотрит… Нездорово. Заболела, что ли? Как это было бы сейчас некстати. — Приношу свои извинения. Понимаешь?
— Да за что?
— Ну. Я к дуар… дуэр… ну, в общем, карлику пошла, а хотя обещала костер сторожить.
— Да уж, это ты молодец, — хмыкнула Тилли, насаживая ещё один кусочек хлеба на палку: она решила, что покормить Кейтилин все же надо, а то ещё помрёт от голода и тоски. — Говорила же, никого не слушай и ничего не делай.
— Но я думала… ох, забудь. Я правда поступила очень глупо, мне не следовало так делать.
— Ну вот видишь, — кивнула Тилли, весело крутя хлеб над огнём. — Я тебе ожоги на руке оставила, полечи их. А то ж скоро на тебе вообще живого места не останется.
— Да-а-а, и правда болит. — Тем не менее Кейтилин даже не поднялась со своего места. Видимо, ей было совсем грустно, ну или ожоги болели не так уж сильно. Тилли ей приносить лекарство не стала, а вот хлеб положила рядом, когда тот достаточно поджарился. Сказала «Ешь давай» и вцепилась зубами в свой кусок. Вкуснотища! Девочка давно не ела ничего подобного. Ну как, вчера, конечно, ела, но вот раньше… Эх, маму бы этим угостить! И Жоанну. Только если та на Тилли орать не будет.
«Как там они», — вдруг вспомнила девочка, и ей стало очень грустно. Должно быть, они очень волнуются за неё. С ума сходят… Конечно, маме не придется её кормить, но ведь Жоанна работает куда меньше Тилли. Она дровяница и брусья носит, а Тилли с рудой работает, это стоит куда дороже и денег платят больше. Да, говорят, и умирают раньше, пыль там в нос попадает, ещё какие-то кошмары происходят, но ей всё равно долго не жить. Если эта каторга рабочая не уморит, так феи утащат, или дракон, или ещё мерзость какая. Чего ей бояться-то?
А Жоанна плачет наверное. И мама… впрочем, мама давно не плачет.
— Почему ты грустишь?
Кейтилин напряженно смотрела на Тилли, и девочку это почему-то взбесило. Ей-то какое дело? Вон, она всего-то от одного дня в лесу уже побелела со страху, а ещё чего-то спрашивает у неё! Наверное, сама думает про себя, что Тилли и грустить не о чем — конечно, о чем может грустить нищенка, у которой даже одежды не рваной нету!
— Ничего, — грубо ответила Тилли, отвернувшись. — Ешь давай.
— Я не хочу, спасибо за заботу.
— Хочешь с голоду сдохнуть? Тогда мне давай. Только нам ещё весь день идти, а мы даже не знаем, где находимся!