Моргот выброшен через Дверь Ночи во внешнюю тьму за пределы Стен Мира, и к Двери той навеки приставлена стража. Семена лжи, что он посеял в сердцах людей и эльфов, не гибнут, и не властны Боги истребить их все, и живет та ложь, и причиняет немало зла даже вплоть до нынешних времен. Иные же говорят, будто либо сам Моргот, либо его черная тень и призрак, вопреки Валар, прокрадывается назад через Стены Мира на Севере и Востоке и посещает мир; другие же уверяют, что это – Ту, его могущественный полководец, который спасся из Последней Битвы, и по-прежнему таится в темных укрывищах, и склоняет людей к страшному поклонению себе. Когда мир сделается много старше и Боги утомятся, Моргот вернется через Дверь и состоится самая последняя из битв. Фионвэ станет биться с Морготом на равнине Валинора, а рядом с ним будет дух Турина; именно Турин сразит Моргота своим черным мечом, и тем самым окажутся отомщены дети Хурина.
В ту пору Сильмарили будут возвращены из моря, земли и воздуха, и Майдрос разобьет их, и Палуриэн с помощью их огня вновь зажжет Два Древа, и опять засияет великий свет, и Горы Валинора сравняют с землею, дабы свет разлился над миром, и Боги, и эльфы помолодеют вновь, и пробудятся все их мертвые. Но о том, что будет с людьми в тот День, не говорит пророчество.
Вот как случилось, что последний из Сильмарилей вознесся в небо. Боги судили передать последний из Сильмарилей Эаренделю – «до тех пор, пока не свершится многое из того, чему суждено свершиться», – по причине деяний сынов Феанора. Майдрос послан к Эаренделю, и с помощью Сильмариля Эльвинг найдена и возвращена. Ладья Эаренделя проведена через Валинор к Внешним морям, и Эарендель направляет ее во внешнюю тьму высоко над Солнцем и Луною. Там плывет он, и Сильмариль сияет на челе его, и с ним – Эльвинг, – плывет ярчайшей из звезд, сторожа Моргота и Дверь Ночи. Так суждено ему плавать до тех пор, пока он не увидит, как на равнинах Валинора собирается последняя битва. Тогда он спустится вниз.
Тем самым завершаются наконец сказания о предначальных днях северных земель западного мира.
Если начать обсуждать самую запутанную и сложную часть истории «Первой Эпохи» – ее конец, это уведет нас слишком далеко в сторону от нашей легенды. Я лишь упомяну о нескольких деталях повествования в «Очерке мифологии», здесь приведенном. То немногое, что было написано на эту тему и сохранилось со времен раннего периода творчества моего отца, было по большей части заброшено, и именно в «Очерке», по существу, впервые обнаруживаются совершенно новые черты: в частности, судьба Сильмарилей становится центральным элементом в истории финальной войны. Подтверждение тому – вопрос, который мой отец задает сам себе в очень ранней отдельной пометке: «Что сталось с Сильмарилями после пленения Мелько?» (В самом деле, можно с уверенностью утверждать, что в исходной концепции мифологии само существование Сильмарилей не обладает той глобальной значимостью, какую обретет впоследствии.)