Последний алхимик (Сэпир, Мюррей) - страница 5

– Нашел.

– Поверни камеру. Сзади есть резиновый тумблер... Так, хорошо. Не поднимай муть со дна.

Судя по словам мистера Колдуэлла, этот фотоаппарат каким-то образом давал обзор и ему. И все же огромные размеры аппарата оставались для Хесуса загадкой. Даже телекамеры научились делать величиной с ломоть хлеба.

– Камень разделен на четыре квадрата, – продолжал мистер Колдуэлл. – Видишь их?

– Да, конечно, – сказал Гомес.

Во времена испанских мореплавателей золотые монеты делились на восемь частей, а иногда на четыре, отсюда и пошло современное название двадцатипятицентовой монеты – “четвертак”, а отнюдь не оттого, что это четверть доллара, как воображают американцы.

– Встань с краю ближнего к тебе квадрата.

– Слушаюсь, мистер Колдуэлл.

– Направь камеру прямо себе на ноги и так держи.

– Сделано, мистер Колдуэлл.

– Нажми кнопку, которая слева.

– Нажал.

Хесус услышал жужжание камеры и легкие щелчки. По указанию мистера Колдуэлла он заснял каждый сектор квадрата не менее двух раз, а в некоторых случаях ему даже пришлось сделать целых пять кадров. Из этого он заключил, что его съемка передается на поверхность, где кадры просматривают и записывают, иначе как бы мистер Колдуэлл мог знать, что какой-то кадр надо повторить.

Хесусу показалось, что какие-то буквы из написанных на камне ему знакомы, но прочесть он ничего не смог. Наверное, это арабская вязь, решил он. А вот испанские буквы. Но слова – не испанские, хотя одно или два показались ему знакомыми.

В ожидании, пока камера сделает свое дело, он стал размышлять. Похоже на латынь. Слова вроде этих иногда попадаются на стенах храмов. Второй язык – наверное, староарабский. А вот третьего он вообще разобрать не мог.

Он посмотрел на часы. С аквалангом он бы так долго не продержался. При этой мысли ему полегчало. Пожалуй, в этом скафандре есть смысл. Просто мистеру Колдуэллу хотелось получить снимки в один заход. Значит, он получит пятьдесят тысяч долларов за один день работы! Он уже отснял все четыре квадрата, больше делать было нечего. Он стал ждать команды на всплытие. Наконец терпение его лопнуло.

– Мы закончили, мистер Колдуэлл? – спросил Хесус Гомес.

Ответа не последовало. У него зазвенело в ушах. Что-то давило ему на черепную коробку. Дышать стало тяжело, легкие словно распирало в грудной клетке. Стало жарко – слишком жарко для такой глубины. И тут он понял, что в скафандре поднимается давление – до немыслимых величин. Он попытался двинуться вдоль обшивки корабля, но его свинцовые ботинки всплывали. Он и сам всплывал. Он ничего не мог с этим поделать.