Звали его Айдар. То, что он сообщил, видимо, было очень важно. Начальник заставы помрачнел.
— Поехали в кишлак, комиссар, — предложил Фаязов.
— Что-нибудь случилось?
— Дехканин избивает дочь.
Фаязов забежал в канцелярию, Он пристегнул к поясу маузер; мы оседлали лошадей и выехали на дорогу, ведущую к Старому Рыну. Айдар бежал за нами. Но скоро отстал.
Я давно собирался посмотреть этот странный кишлак поближе, да все было некогда.
У подножия изрытой пещерами горы толпилась ватага мальчишек. Ребята наперебой кричали и показывали нам нору-кибитку, где жил Худоназар с дочерью Савсан. Пока мы взбирались наверх, мальчишки рассказывали, что в то время, как Айдар бегал на заставу, отец и бай Султанбек поволокли Савсан за косы на улицу, но она вырвалась и снова вбежала в кибитку. И сейчас Худоназар с Султанбеком опять бьют ее.
Начальник все еще разговаривал с мальчишками, а я заглянул в нору Худоназара. Она была просторная, как комната, с многочисленными нишами, заставленными глиняными горшками, мисками, кувшинами. Посередине стоял высокий чернобородый дехканин в белой чалме и рваном халате. Желтое, как воск, морщинистое лицо его застыло в злобном напряжении. К груди дехканина прижалась девушка. Я сразу узнал в ней ту девушку, которую мы видели с Максимовым. Ее платье из красного выцветшего ситца было изорвано. Я только потом разглядел, что чернобородый держит девушку обеими руками за косы, потому она так неестественно повернула голову и подняла правое плечо. Руки девушки были заломлены назад и связаны пестрым шнуром. Маленький, тщедушный бай в белой чалме, с сердитым красным лицом подходил к ней и яростно бил вдвое сложенной веревкой. Савсан ногой отталкивала его к стене. Он отлетал как мяч, зло кричал и вновь набрасывался на нее.
Незаметно вошел Фаязов.
— За что вы ее бьете? — по-таджикски спросил у бая начальник заставы.
Человек с веревкой вначале растерялся от такого непочтительного обращения, а потом выпрямился и гордо крикнул:
— Я — Султанбек!
— Знаю, — поморщившись, ответил Фаязов. — Я спрашиваю, за что бьешь девушку?
Несколько секунд бай непонимающе смотрел на начальника и вдруг визгливо закричал, потрясая веревкой?
— Это моя жена. Я дал за нее калым — десять баранов. А она не идет!
— Не кричи и брось веревку! — сурово приказал Фаязов.
Султанбек швырнул веревку в угол.
Я отстранил Худоназара и развязал девушке руки. Но отец что-то ворчал и порывался к дочери с кулаками. Я преградил ему путь. Савсан прижалась к стене и молчала.
Начальник заставы приказал Худоназару и Султанбеку сесть. Он долго по-таджикски объяснял им что-то. И по отдельным словам я понял, что он говорил о новой жизни, о том, что советская власть запретила калым и сейчас никто не имеет права продавать и покупать людей.