Наступают сумерки, а мы все едем. Горы действительно становятся все выше и выше.
— Вот скала Пагубная, — объясняет сержант Путилин. — Здесь начинается участок нашей заставы.
Горобцов, который едет вслед за сержантом, вдруг бледнеет, останавливается и сползает с коня. Сержант замечает это и приказывает всем спешиться. Когда я подхожу к тому месту, где только что остановился Горобцов, у меня холодок пробегает по спине: внизу круто поворачивает река, образуя залив и глубоко врезаясь в скалу. А тропа на повороте узкая, и, когда смотришь вниз, кажется, что стремительный поток подкашивает тебя. Невольно хватаешься рукой за скалу — кружится голова. «Вот тебе, — думаю, — и Пагубная!»
Дальше нам до самой заставы часто приходилось спешиваться и снова садиться на лошадей. Тропа иногда шла по таким кручам, что мы двигались с трудом.
И вдруг совсем недалеко от заставы произошла беда. Мы поднимались по узкой тропе. Неожиданно лошадь подо мной резко дернула поводья. Я едва не стукнулся головой о скалу. Припав на колени, моя Ласта медленно сползала в обрыв. Я рванул за повод — лошадь вскочила на ноги. Подбежали Путилин и несколько солдат. Но Ласта уже стояла на тропе. Это произошло очень быстро, и я радовался, что все обошлось благополучно.
Вскоре впереди показались домики. Это была застава.
Мы спешились возле конюшни. Путилин доложил начальнику заставы о нашем прибытии, а потом начал осматривать лошадей.
— Смотрите, что вы наделали, рядовой Крыга!
Я взглянул через его плечо. На ноге лошади, пониже колена, кожа была рассечена, точно ножом. Рана продолговатая и довольно глубокая.
— Это не я, она сама упала.
— «Сама»! — передразнил сержант. — Ваша лошадь, и вы за нее отвечаете.
В столовую мы пришли усталые и разбитые. Есть не хотелось, и я только для видимости ковырял ложкой в тарелке. Вдруг ложка застыла у меня в руке.
— После беседы рядового Крыгу ко мне в канцелярию! — прозвучал в коридоре властный голос.
Я весь превратился в слух.
— А для чего его вызывают? — спросил кто-то.
— Лошадь покалечил.
— Какой это?
— Молодой. Из тех, которые сегодня прибыли.
Усталость тотчас сменилась жгучей тревогой. Ну и нагорит мне за этого коня… Не успел появиться на заставе!.. А ведь лошадь сама упала, никто ее не толкал!..
В столовую вошел высокий подтянутый ефрейтор. На рукаве — красная повязка дежурного по заставе.
— Внимание! — сказал дежурный. — После ужина в комнату политпросветработы.
Ефрейтор взглянул на бумагу, которую держал в руке.
— Рядовой Крыга, после беседы — к начальнику заставы.
Я вскочил.
— Вы — Крыга? Не забудьте, после беседы, — подчеркнул он.