Комната политпросветработы была уютная, обставленная со вкусом. За столом, покрытым красной материей, стоял начальник заставы капитан Налетов. Нас было мало, и мы сидели близко к офицеру. Беседа получилась неофициальная. Капитан спрашивал, мы отвечали; потом мы задавали вопросы, он объяснял.
Я с интересом слушал рассказ капитана о боевом пути заставы, ее героях и традициях. И в то же время в голове всплывала мысль о предстоящем вызове, о Ласте и о том, что меня, видимо, долго будут укорять за эту лошадь.
Канцелярия заставы небольшая. Стол, несколько стульев… На стене под стеклом — схема участка, в углу — стальной сейф. Капитан Налетов сидел за столом, перелистывая какую-то книгу. Он взглянул на меня, и я с дрожью в голосе доложил о своем прибытии.
— Садитесь, рядовой Крыга, — сказал капитан. — Не волнуйтесь.
Я сел. Начальник заставы рассматривал меня изучающим взглядом.
— Расскажите-ка, как это вы ухитрились вывести из строя лошадь.
Я сбивчиво, путаясь, начал рассказывать и почувствовал, что говорю не так.
Начальник вдруг улыбнулся. Скуластое загорелое лицо его сразу стало приветливым.
— Ну, чего вы боитесь? Я вас вызвал не для того, чтобы наказать.
От его улыбки, от голоса, звучавшего дружески, я почувствовал, как отлегло от сердца, и уже спокойнее, подробно рассказал, как все произошло.
— Вы поняли теперь, в чем ваша ошибка? — спросил капитан.
— Нет.
— Вот в этом вся беда. Из вашего рассказа видно, что вы совершили не одну, а две ошибки. Первая — на опасном месте вы не следили за движением лошади: она сошла с тропы на камни и, споткнувшись, упала. Вторая — вы поводья держали не в той руке, которая обращена к обрыву. Вы держали поводья в левой руке. Лошадь, с силой дернув их, повернула вас лицом к скале, и вам не видно было ни лошади, ни обрыва, ни тропы. А если бы повод у вас был в правой руке, лошадь, дернув его, повернула бы вас лицом к обрыву, вам было бы все видно: и где вы стоите, и что лошадь делает. Это детали, но их надо знать.
Потом начальник стал расспрашивать, как я жил в колхозе, кем работал, как занимался на учебном пункте. Я смотрел в его внимательные серые глаза, и у меня будто крылья за спиной вырастали.
Следующий день для нас, новичков, был богат событиями. В курилке новобранцев окружили старослужащие пограничники. Пошли расспросы, рассказы, воспоминания. Неожиданно рыжеволосый солдат Хохлов взял меня за пояс, оттянул его и просунул под ремень руку до локтя:
— Вот так заправка!
Все дружно захохотали, а я покраснел до ушей.
— Первый боец на заставе, — с насмешливым уважением произнес высокий плечистый ефрейтор. — На нашей заставе таких разболтанных еще не было, — добавил он, и все снова засмеялись.