Лаялись, лаялись, наконец вмешалась Аннушка, припомнила матушке какие-то загадочные былые грехи. Дальше уже спорили мать с дочерью, а Гавриле слушать это надоело, и он пошел прочь — погулять по Вологде. Было ему что вспомнить — несколько месяцев там прожил в пору Смуты, когда дед, ожидая больших неприятностей от поляков, увез в Вологду с помощью приятеля-купца свое семейство — жену с дочками и вдовую невестку с внуком и внучками.
На помощь Аннушке пришла Василиса, общими усилиями они мать уломали и помогли ей собраться в дорогу. Еще какое-то время ждали обоза на Владимир. Потом во Владимире ждали обоза на Москву. Бог миловал — добрались благополучно.
— Душа моя, пора и честь знать, — сказал жене Глеб.
— Да и нам, — добавил, обращаясь к Настасье, Митя. — Ты, Гаврюша, тут ведь останешься? А то — приходи к ужину!
Женщины отправились наверх, за детьми, и задержались на лестнице.
— До чего ж глуп мужеский пол, — прошептала Настасья. — Как дети малые, до десяти сосчитать не умеют.
— Нишкни, — одернула ее Ульянушка. — Кому какое дело?
— А такое — отчего мне теперь заботиться о невесть чьем сыне? Как по пальцам месяцы сочтешь — так и выходит, что Никита — не от покойного свекра. А им и невдомек!
— Коли твой покойный свекор его крестить, как родного, велел, стало быть — так ему надо. Не станешь ведь теперь с покойником спорить.
— Так как же быть?
Ульянушка вздохнула. Она все прекрасно понимала, считать умела, Авдотью не одобряла. Но и обсуждать с Настасьей Авдотьины грехи не желала.
Одно было женщинам ясно: впутывать в это дело мужчин нельзя. Раз уж Гаврила привез Авдотью — придется держать языки за зубами. Иначе — непонятно, куда же ее с сыном девать. Не то чтобы Глеб и Митя были такими уж несокрушимыми праведниками… Но святость супружеского союза они понимали по-мужски, без снисхождения к оступившейся женщине.
Потом всех ребятишек одели и повели домой. За неубранным столом остались Чекмай и Гаврила.
— Жаль деда, — сказал Гаврила. — Годы, конечно, и хворобы…
— Не всякий до того дня доживет, чтобы внука увидеть взрослым молодцом.
— Так ведь не увидел…
— Он все про тебя знал. И ты ему весточки передавал, и я — при случае. Думаю, он за тебя радовался.
— Он всегда хотел, чтобы я в приказе служил, а не князю. Хотел — в Земский меня определить, где сам чуть не сорок лет прослужил.
— Поменее. Ну, приказ у нас с тобой будет… когда с одним дельцем справимся…
Чекмай рассказал Гавриле новость.
— Доедай пироги, — велел он воспитаннику. — Ночевать оставайся тут. Я велю мыльню истопить, дров не жалея. Столько всяких обрезков и обрубков — на полгода все печи топить станет.