— Видел.
— Помнишь, что там было? Что он-де пришел к Москве с литовскими людьми. Мы тогда не поняли — для нас что лях, что литвин, все едино было. Враг! А вот теперь оно и вылезло на свет Божий.
— Что ж они домой не ушли? — спросил Чекмай.
— А кто их знает… Иной, может, не мог — раны залечивал… Иной — пошел воевать, потому что дома у него уж земля под ногами горела… Мало ли сомнительного народа прибежало к нам в Ополчение? Там могли надежно спрятаться…
— А иной — чересчур хорошо поладил с казаками…
В дверь поскребся Ивашка, парнишка лет двенадцати, служивший на побегушках и постоянно ожидавший в сенях приказаний.
— Заходи! — велел князь. — Что там?
— К твоей милости человек с коробом! Сказался из Земского приказа.
Когда гость вошел, Чекмай рассмеялся:
— Да это не человек с коробом, а короб с человеком!
— От судьи Урусова тебе, княже, столбцы, — и гость, спустив с плеч на пол лубяное вместилище невероятной величины, поклонился в пояс. — Все туда, понятно, не влезли, я потом еще принесу.
— Чекмай, дай ему за труды деньгу, — велел князь.
Чекмай взял с аналоя, за которым князь частенько стоя писал письма, листок дешевой рыхлой бумаги, завернул две «чешуйки», каждая — в полушку, и вручил гонцу. Иначе нельзя — без бумажки только нищим на паперти подают. Тот поблагодарил и помог выложить свернутые в трубочку столбцы на широкую скамью.
— Вот бы кто сейчас пригодился, так это подьячий Деревнин, — глядя на гору столбцов чуть не в полтора аршина высотой, сказал Чекмай. — Он бы в этих залежах живо разобрался.
— А где он? — полюбопытствовал князь.
— Помер в Вологде. А его жену с сыном Гаврила в Москву привез.
— Деревнина помню. Так ведь сын — поди, уже зрелый муж?
— Кабы Михайла Деревнин остался жив, то и был бы зрелым мужем. А Никита у Ивана Андреевича младшенький, во внуки годится. Гаврила его привез, чтобы тут к службе готовить. Двенадцать лет отроку — пора.
— Пора… — князь вздохнул. — Ну что, брат, беремся за дело?
— Может, позвать кого на помощь? Из Разбойного приказа? — осторожно спросил Чекмай. Ему сильно не нравилась гора столбцов.
— Нет. Как полагаешь, отчего по сей день Разбойный приказ никак не мог с воровскими шайками справиться? Войны наше царство не ведет, ратные люди есть…
— Понял.
— Вот то-то же. В Земском приказе не знают, на что мне столбцы потребовались. И никто не должен знать. Мне придется не только налетчиков, но и измену истреблять.
Князь взял верхний столбец, развернул — получилось поболее аршина.
— Хорошо хоть почерк внятный…
В дверь опять поскребся Ивашка.
— К твоей милости человек с коробом! Сказался — из Разбойного приказа!