Не сладилось…
В полумраке, поскольку горели только лампадки перед образами да несколько свечек, увидела Авдотья у канунника Анну Петровну и сразу ее узнала, хотя мамка стала совершенной старушкой, сухой и сгорбленной. И прямо в церкви обняла!
— Голубушка моя, лапушка моя… — шептала мамка. — Привел Господь увидеться… Пойдем, пойдем скорее, будет моей Марьюшке радость…
Марьюшкой она звала матушку Никиты, вместе с которой выросла.
— Она жива?
— Жива! Тебя все вспоминает! Говорит — успели бы женить Никитушку на Дунюшке, остались бы внучатки! А теперь — ни одного…
Авдотья окаменела.
Сын!..
Ей вдруг стало страшно — не натворить бы беды, сказав Марье Федоровне, что у нее есть внук.
— Пойдем, пойдем, — торопила мамка Авдотью. — Она тебе будет рада! Прощения попросит за то, что вовремя тебя не сватали! Это у нее — как тяжкий камень на душе!
И Авдотья пошла к несостоявшейся свекрови.
Мамка Петровна и Марья Федоровна Вострая жили тут же, в Строгановском переулке. Они поселились вместе с дальней родственницей, также вдовой, но имевшей двоих взрослых сыновей, вели совместное хозяйство и обе стали очень богомольны.
Авдотья вошла в тесную горенку, где жили обе старушки, перекрестилась на образа и молча глядела на Марью Федоровну. Она помнила эту женщину еще крепкой, дородной, круглолицей, отчаянно нарумяненной, сейчас же навстречу встала с лавки исхудавшая и жалкая старуха, вдобавок, что-то у нее от перенесенных бедствий сделалось с рассудком. Она звала погибшую в годы Смуты дочь, чтобы та накрыла на стол.
Когда она поняла, что перед ней — бывшая невеста покойного сына, то вдруг разрыдалась, а потом, словно опомнившись, стала говорить очень толково и связно. Она хотела знать, где и как погиб сын, — Авдотья рассказала. Тогда Марья Федоровна задала совсем разумный вопрос: как вышло, что Авдотья оказалась вместе с Никитой в казацком стане?
— Долго рассказывать, — отвечала Авдотья.
— А ты расскажи, сделай мне ради Бога такую милость, — попросила старуха. — Мне о сыночке моем послушать — и то уж утешение. Как он тебя отыскал?
— В Вологде.
— Петровна сказывала, что тебя в Вологду увезли, — вспомнила Марья Федоровна. — И что, как?
Стыдно было Авдотье рассказывать, как, потеряв от внезапного счастья рассудок, они с Никитой тайно сошлись в амбаре Канатного двора, на бухтах каната. Она, как-то обойдя подробности, сказала лишь, что овдовела и что Никита забрал ее с собой.
— Дура я была, дурища бестолковая, надо было сразу тебя сватать! — воскликнула Марья Федоровна. — Чего ждали?.. Была б ты мне невесткой, внуков бы родила, а теперь я — как куст обкошенный, одна… Что мне радости от всего моего бабьего добра в укладках, от тряпичной казны, когда ни сыночка, ни внуков? Петровна, подай укладку, да не эту, а малую…