Кучером Чекмай велел сесть Климке. У парня почти новый шубный кафтан, хорошие сапоги, на колпаке — красивая запона, что придерживает меховой отворот. Вид, словом, достойный. Ехать недалеко, да ведь вся Москва увидит…
Старый дом, приведенный в божеский вид первым, с новенькими пристройками, где жил с семьей и ближними людьми князь, стоял ближе к Ивановскому переулку, туда же выходили ворота двора. Чекмай убедился, что князя благополучно усадили в возок, и пошел на поварню — наводить порядок. Прасковья Варфоломеевна, конечно, хозяйка отменная, так ведь она повару по шее не даст и кухонной бабе, что грязь развела, оплеуху не отвесит. К тому же, поварню, как только потеплело, устроили во дворе, под навесом — во избежание пожара, и не пойдет же княгиня-матушка по грязи ругать стряпух.
Чекмай знал, что челядь его побаивается, и пользовался этим. Он уже много лет состоял при князе, пользовался неограниченным доверием — как-никак, вместе выросли. И чего только не приходилось делать… Расскажешь кому — не поверят!
Поверят разве что давние друзья — иконописец Глеб и чудаковатый человек Митя, отменный резчик по дереву, вместе с которыми Чекмай воевал и ляхов прочь гнал. Сейчас-то оба — в Оружейной палате, там им трудов хватает — кремлевские церкви возрождаются, нужно им изрядное убранство, нужны образа. Чекмай подумал — а ведь давно не встречались, за одним столом давно не сидели. И тут же сообразил, где может быть этот самый стол — в том здании, что возводилось на княжьем дворе ближе к Лубянке. Здание еще осенью подвели под крышу, в холода там ничего не делали, а теперь плотники вовсю работали пилами и топорами. Когда слякоть сойдет, можно будет собрать друзей в горнице, а все, что потребно, принесут с поварни…
Был еще один человек, которого Чекмай хотел бы видеть за столом, — его воспитанник Гаврила. Гаврилу он лет двенадцать назад в Вологде спас от смерти, вытянул из проруби, парнишка к нему привязался, да и он к парнишке также — своей семьи Чекмай не завел. Воспитанника он держал при себе и в Ополчении.
Сейчас Гаврила был отправлен в Вологду с поручениями, а заодно — навестить деда, старого подьячего Ивана Андреевича Деревнина, который в пору Смуты там поселился. И Чекмай уже начал беспокоиться — дорога до сих пор оставалась опасной, шайки лесных налетчиков устраивали засады в те дни, когда не совершали налет на чью-то уцелевшую в пору Смуты усадьбу. При Гавриле было трое княжьих дворовых, надежных молодцов, велено было также воспитаннику не самому по лесным дорогам путешествовать, а прибиться к купеческому обозу. Однако уж больно он задержался.