Здесь, в Англии, он увидел, как закладываются основы окаянного «машинного рая». И если уездная Чеботариха ловила любовников для себя, то, как узнал Замятин от знакомого англичанина, «в Лондоне есть люди, живущие очень странной профессией: ловлей любовников в парках». Так появляется рассказ «Ловец человеков» — острая сатира на капиталистический Запад, где из всего можно делать деньги.
Двухлетняя заграничная командировка, кажется, повлияла на Замятина. Он мог теперь писать по-английски, по собственному признанию, с такой же свободой, как и по-русски, одевался с европейской, подчеркнуто-щеголеватой аккуратностью, с собеседниками был сдержанно вежлив. И прозвище «англичанин» прочно привязалось к нему. Близко знавший его Ремизов, однако, подсмеивался: «Замятин из Лебедяни, тамбовский, чего русее, и стихия его слов отборно русская. Прозвище: „англичанин“. Как будто он и сам поверил — а это тоже очень русское. Внешне было „прилично“ и до Англии… и никакое это не английское, а просто под инженерскую гребенку, а разойдется — смотрите: лебедянский молодец с пробором!»
Ремизов был прав. Очень важным в этом смысле представляется признание самого Замятина в «Автобиографии»: «Думаю, что если бы в 1917 году не вернулся из Англии, если бы все эти годы не прожил вместе с Россией — больше не мог бы писать».
6
В Петрограде Замятин встретил Октябрьскую революцию, пережил события гражданской войны, жестокую разруху и голод.
В эту пору он сближается с М. Горьким и участвует почти во всех его начинаниях по спасению культуры — в работе издательства «Всемирная литература», «Комитета исторических пьес», «Дома искусств» и «Дома ученых». Воспоминания о Горьком, написанные в 1936 году, уже во Франции, пронизаны глубоким уважением к его личности, к его огромному литературному авторитету и кипучей деятельности в Петрограде. Их главная тональность — сердечность, нет, даже нежность в отношении к Горькому, писателю и человеку:
«Они жили вместе — Горький и Пешков. Судьба кровно, неразрывно связала их. Они были очень похожи друг на друга и все-таки не совсем одинаковы. Иногда случалось, что они спорили и ссорились друг с другом, потом снова мирились и шли в жизни рядом. Их пути разошлись только недавно: в июне 1936 года Алексей Пешков умер, Максим Горький остался жить. Человек с самым обычным лицом русского мастерового и со скромным именем „Пешков“ был тот самый, кто выбрал для себя псевдоним „Горький“.
Я знал обоих. Но я не вижу надобности говорить о писателе Горьком, о котором лучше всего говорят его книги. Мне хочется вспомнить здесь о человеке с большим сердцем и с большой биографией».