– У него в карманах лежали часы, бумажник и железнодорожный билет, – сообщила Пончик. – Я отдала их сержанту Хейесу.
– Тогда все в порядке, – сказал мистер Экклз. – Надеюсь, он их нам передаст. Все, что нам нужно, должно быть в бумажнике.
– Там находилась только однофунтовая банкнота, – возразила Пончик, – больше ничего.
– Никаких писем? Ничего вроде этого?
Пончик покачала головой.
– Что же, тогда еще раз спасибо, миссис Хармон. А вот насчет пиджака – наверно, полицейский тоже его забрал или как?
Пончик нахмурила брови, напрягая память.
– Нет, – проговорила она. – Кажется, нет… Дайте-ка припомнить. Мы с доктором сняли его, чтобы осмотреть рану. – Она обвела комнату рассеянным взглядом. – Должно быть, я унесла его наверх вместе с тазиком и полотенцами.
– Если не возражаете, миссис Хармон, то мне бы хотелось… Он будет нам дорог… Этот пиджак, видите ли, последняя вещь, которую он носил. Поймите, жена у меня такая сентиментальная по этой части.
– Разумеется, – согласилась Пончик. – Однако не почистить ли мне его сперва? Боюсь, он довольно сильно… как бы… запачкан.
– О нет, нет, нет, это ничего.
Пончик нахмурилась.
– Тогда дайте сообразить, где… Простите, я на минутку. – Она поднялась наверх и вернулась лишь через несколько минут. – Простите, – произнесла она, переводя дыхание. – Женщина, что помогает мне по хозяйству, положила его вместе с другой одеждой, приготовленной для чистки. Я не сразу нашла. Вот он. Сейчас заверну в оберточную бумагу.
Она проделала это, несмотря на протесты, и после нового прощания, сопровождающегося еще одним излиянием слов благодарности, Экклзы отбыли.
Возвращаясь от входной двери, Пончик медленно пересекла прихожую и прошла в кабинет. Преподобный Юлиан Хармон оторвался от сочинения проповеди и поднял на нее потеплевший взгляд. Он уже было совсем испугался, что его так и оставят блуждать в лабиринтах политических отношений между Иудеей и Персией времен царя Кира.
– Что, дорогая? – произнес он с надеждой.
– Юлиан, – обратилась к нему Пончик. – Объясни мне точно, какова связь между понятиями «убежище» и «святое место».
Юлиан Хармон с благодарным видом отложил в сторону листки с проповедью.
– Видишь ли, – начал он, – святым местом в римских и греческих храмах являлась целла, то есть святилище, где помещалась статуя бога. В английском языке с этим словом связано и понятие убежища, ибо латинское слово ara, обозначающее «алтарь», переводится также как «убежище, защита». – В его голосе зазвучали ученые нотки, и он продолжил: – В 399 году от Рождества Христова право на получение убежища в христианских храмах было признано окончательно и бесповоротно. В Англии наиболее раннее упоминание о праве на убежище в церкви содержится в кодексе законов короля Этельберта, то есть от Рождества Христова в шестьсот…