— Ну, чего ты дрыгаешься, папаша, — кто-то из дубов татуированных похлопал тенора по плечу. — Что ж мы, не видим, девки малые совсем. Свои такие же.
— Ду-уры, — с нежностью пробасил другой, обнимая за плечи Артура и подталкивая к выходу.
— Но поют хорошо.
— Особенно оленя. Душевно так.
Первым заржал… Лева.
Зараза эдакая. Вот от кого?.. Предатель! И эти хороши, Иван с Сергеем! Приехали за ними, а сами? Сами — куда? Что им, отсюда плохо видно, как во дворе дерутся?
— Еще спеть в «Лесу родилась елочка», — прошипела несгибаемая Катя, — и все. Позора не оберешься.
— Не говори «гоп», пока нового года не работала, — меланхолично заметил клавишник.
Взрослые же, завсегдатаи вперемешку с квартетом и иностранцами, высыпали во двор — с пивом, хохотом и азартным «ставлю на наших!»
— Может, тут и запремся? — спросила Маша, приблизительно представляя, что происходит снаружи.
Ну, это не говоря о том, что голос Вадима она опознала. Да и английских безопасников тоже видела. Странно, что еще мама не ворвалась. Вот тогда им всем точно армагедец. Полный.
— Ага-ага, — разумно возразила Катя. — Чтобы следующим раундом чемпионата был взлом клуба и спасение нас на скорость? Нет уж. Кстати, смотри-ка, что это они там с байками делают?
Девчонки только успели прилипнуть к окнам, потому что интересно же! Когда еще увидишь, как русские с англичанами устраивают экстремальное шоу на свежем воздухе!
В общем, они с Катькой обернулись, только когда грохнула открывшаяся дверь и в клуб заглянул злобный Томбасов. Которого, ой бли-ин! И в Москве-то быть не должно! Как и мамы, слава всем макаронным монстрам… или уже не слава?..
— Ну привет, звезды, — протянул он… со странной интонацией.
— А мы тут… это… — промямлила Маша, отступая.
— Примус починяем, — насмешливо добавил Дениска, невзначай так загораживая Катьку собой.
О как! Не знает еще, что за зверь Томбасов. Иначе бы уже лез под стол от одной этой интонации.
Маша и сама бы влезла. Если бы успела.
Если бы за окном не послышался визг тормозов, мат-перемат, а затем звонкое такое, командное и ужасно знакомое:
— Стоять! Что здесь происходит? Где моя дочь?!
— Ой, мама… — невольно прошептала Маша и с чувством глубокого злорадства отметила, как побледнел Великий и Ужасный Томбасов.