— С Олесей посоветоваться, учитель все-таки. Ты знаешь, ее Томбасов нанял, чтобы из нас человеков сделать.
Я кивнула. Судя по тому, что я наблюдала, ей это вполне удалось.
Мы в уютном каком-то молчании выпили коньяк. И я вдруг так легко, так естественно оказалась у Артура на коленях. Прислонилась к надежному плечу, вдохнула сумасшедше родной и вкусный запах. Скользнула носом по его щеке, укололась о розовый мохеровый шарф — и осторожно стянула его.
В молчании.
Настороженном, недоверчивом и полном надежды молчании.
А он легонько коснулся моего затылка — так привычно и правильно зарылся в волосы длинными чуткими пальцами, легко прошелся по коже подушечками. Выдохнул что-то невнятно-нежное мне в висок, так что я ощутила его горячее, пахнущее коньяком дыхание…
Бог мой. Я не должна. Мне нельзя. Я же потом…
Все эти здравые мысли были. Но было и еще что-то. Ощущение волшебства, пойманного за хвост. Случайного. Счастливого. Которое никак нельзя упустить, потому что больше оно может и не повториться.
— Аня, — шепнул он, прижимая мне к себе, щекоча дыханием мою кожу и отзываясь внутри меня пожаром, диким низовым пожаром — когда погасить его невозможно, только дать прогореть и надеяться, что я выживу. Потом. Когда прогорит.
Или не прогорит?
— Да, — отозвалась я, позволяя ему дотянуться до моих губ своими.
Ощущая, как бешено забилось его сердце. Или мое. Или оба. Спетым дуэтом, тысячей совместных репетиций, на бис…
Одежда разлетелась испуганными птицами. Бокал с коньяком отчего-то покачнулся — и мы поймали его вместе. В две руки. Соприкоснувшись пальцами — и чем-то еще, почти позабытым, нывшим одинокими ночами, а теперь ожившим, тянущим и требующим…
— Анечка, моя девочка, — низким, чуть хрипловатым голосом сказал он, почти пропел. И все во мне отозвалось. На его голос и его руки. Его запах. Его… на него всего. Моего. Волшебного сирена. — Пошли в постель.
О боже. Да. Как я смогла целый год прожить без этого его интимного, певучего, обещающего и невероятно горячего — пошли в постель. Без того, как он подхватывает меня на руки и несет, открывает спиной дверь в спальню — нашу, привычную, уютную спальню, и кладет на постель, без слов мурлыкая: Аня, Анюта моя, Анечка, Анюточка, Нюсечка моя сладкая — и я таю, горю и таю в его руках, ищу губами его губы, сплетаюсь своими пальцами с его, дышу им, и мы вместе…
Вместе. Тысячу раз отрепетированным дуэтом. Как впервые. Боже, как же хорошо!..
Боишься подойти к девушке?
Напейся. И элегантно подползи
(С)
И спой
(С) Бонни
Артур
Это была сказка, которая не давала ему покоя больше года. О которой он мечтал, порой доводя себя до отчаяния. Анна, рядом с ним, обнаженная, счастливая, улыбающаяся довольной кошкой — и черные волосы разметались по подушке. И, шалея от ее запаха, вкуса, можно коснуться. Обнять. Прижать к себе.