Хряк будил ночь воплями, а Ровальд уже потихоньку гладил кинжалом его по спине, пока в какой-то миг чудо-зверь не нырнул в дыру в земле. Ровальд остановился, глубоко дыша и улыбаясь. Наверно, древний человек так же гнал мамонта в ловушку, мечтая пожрать заслуженный кусок мяса. А Ровальд свежего мяса за всю жизнь всего несколько раз, такой шанс упускать было нельзя.
— Всё…
Раздвигая тонкие коренья, словно шторы, бесстрашно голодный археолог полез внутрь. Зверюга, как миленькая, сидит в уголке, замерев. Но пробуждённая интуиция показала иную картину. Несколько таких же зверюшек поменьше стояли на защите этой громадины.
Они боялись, рыча, грозно выхрюкивая мелкие угрозы, держались вместе. Детёныши. Всего лишь стая детёнышей.
Ровальд нехотя опустил нож, который последний раз опасно блеснул и зверьки, растеряв храбрость, тут же прижались к родителю.
— Эх, моё жаркое. — Мирясь с утратой ушёл археолог.
Грязный, голодный, он с трудом нашёл палатку, в которою свалился и заснул. В животе противно заурчало, но на душе тепло. Теперь он самый страшный зверь в лесу.
* * *
Вместо сна перед глазами явилась темнота, которая вспышками сменялась ужасными картинами. Постепенно видения захватили разум, став чётче. Вскоре, он погрузился в них с головой, где увидел, что окружен.
Вспышка.
Несут на носилках в какие-то пещерные глубины, в сознании появилось слово Зиккурат.
Вспышка.
Центр апокалипсиса. Со всех сторон ломается поверхность. Деревья волнами, как будто на берегу моря, падали и заворачивались. Деревья превратились в людей. Они кусались в злобе пытаясь сожрать друг друга. Тянулись к Ровальду. Спереди выступило четыре тени в капюшонах. В руке каждого длинная коса смерти. Они приближались, занеся над головой страшное орудие.
Вспышка.
Ровальд в гуще битвы. Поверхность устилают тысячи погибших в блестящих доспехах. Адская битва разверглась, окропя кровью всё, за что мог уцепиться взгляд. Вдали раздавались крики и нежелание сдаваться. Толпа на толпу, нерон на воина в доспехах. И все остановились. Повернули головы на Ровальда. Но смотрели не на него. На что-то за ним. Ровальд обернулся. Это был Страж. Доспех, что хранился на складе седьмого Эсхельмада, смотрел пустыми глазницами прямо в душу. Смотрел зловеще и недобро. Словно сила миров и разрушения таились внутри, имели свою волю, сознание, желание схватить его душу.
Страж протянул руку на встречу. Весь мир застыл. Ветер остановился, молекулы прекратили движение. Лишь тёмный крестообразный взор доспеха, переживший тысячелетия, над археологом.