Издательству, где работал Кавтарадзе, было рекомендовано опубликовать «Витязя в тигровой шкуре» Шота Руставели в новом переводе, который сделал Шалва Нуцубидзе. Причем Сталин сам следил за ходом издания и, памятуя, что в молодости грешил стихами, давал поправки и, по слухам, даже вписал пару строк. Перевод был, разумеется, издан.
Однажды поздно вечером за Кавтарадзе приехала черная служебная машина. У человека, заявившегося в коммуналку, в петлицах спецслужбы были ромбы. Софья Абрамовна в слезах попрощалась с мужем, так как жизнь давно научила ее не ждать ничего хорошего от «черных марусь», приезжавших ночью, да еще с молчаливым человеком, в обязанности которого отнюдь не входило давать какие-либо объяснения. Но на сей раз, миновав Лубянку, черная «эмка» привезла Сергея Ивановича в Кремль. И тут-то он узнал, кто хотел его видеть в столь поздний час. За столом своего кабинета сидел Сталин. Кавтарадзе вытянулся почти по-военному и гмыкнул, давая понять, что он, мол, здесь. Коба оторвался от бумаг.
– Здравствуйте, Иосиф Виссарионович, – сказал Кавтарадзе.
Сталин неторопливо подошел к нему и, посмотрев в глаза с почти печальной укоризной, ответил:
– Сережа, ты что, с ума сошел? Какой я тебе Иосиф Виссарионович? Ну, гамарджоба, генацвале. Рогора хар?
– Диди мадлоба, Коба, каргад. Шен рогора хар?
Старым друзьям накрыли стол. Появились грузинское вино и русская водка. Поговорили о теперешней жизни и работе Сергея Ивановича. Сталин расспрашивал о делах издательства и высказал авторитетное одобрение по поводу нового перевода «Витязя в тигровой шкуре».
– Молодец Шалва, хорошо перевел Шота. Слушай, Сережа, давай его сейчас сюда вызовем?
Через час в кабинет доставили обалделого от неожиданности Шалву Нуцубидзе. Сталин был тамадой. Пили за Грузию, за грузинскую поэзию, за Шота Руставели, за новый перевод, за каждого присутствующего в отдельности. Сталин умел выпить – не пьянел. Кавтарадзе тоже был крепкий мужчина, а Шалва скопытился, захмелев разом от счастья и водки, и его, уснувшего прямо за столом, двум старым подпольщикам пришлось перетаскивать на кожаный диван.
Уже начинался ранний рассвет, когда Коба вдруг спросил:
– Сережа, ты не хочешь пригласить меня к себе в дом?
Вопрос, как объяснил мне Сергей Иванович, был задан неспроста. По грузинскому обычаю, окончательное прощение за нанесенную обиду обиженная сторона должна подтвердить, пригласив обидчика к себе в дом. И когда хлеб будет преломлен и бывшие враги выпьют друг с другом в доме обиженного, произойдет полное отпущение грехов. Обиженным был Кавтарадзе, и исполнить старый обычай надлежало ему.