– Просит меня явиться и заявляет: «Будем говорить о судьбах русской литературы». Ну, о судьбах так о судьбах. Прихожу. Классик с места в карьер: «Виктор Платонович, у нас с вами в распоряжении тридцать семь минут и двадцать секунд. Когда вы бросите пить? Вы уже не писатель, а писатель плюс пол-литра водки» – и т. д. и т. п. Понимаешь, Миша, прочел он мне антиалкогольную лекцию ровно на тридцать семь минут и восемнадцать секунд и за две секунды попрощались. Так вот и поговорили о судьбах русской литературы… А тут я попросил у его жены трубку и говорю ему: «Исаич, это Некрасов взял трубку на четыре с половиной секунды, чтобы сказать, что я пью с вашей женой водку и запиваю пивом. Все. Мое время истекло!»
Смеемся, грустим, думаем, как жить. Выпиваем…
Могло ли мне тогда прийти в голову, что через несколько лет я буду стоять на рю де Моску, на Московской улице в Париже, и ждать «француза» Вику Некрасова?
От волнения, стало быть, подташнивает. Курю. Посматриваю на часы. Конспиратор из меня никудышный. За стеклянной дверью – портье отеля, в котором всегда поселяют советских туристов. Правда, группа моя уже улетела в Москву, я в Париже один в ожидании группы из Казахстана – мое место в самолете оказалось в их коллективном билете. Но все-таки этот портье…
Наконец на узкой-преузкой рю де Моску вижу господина в расстегнутом плаще и джинсовом костюме – такой располневший, поседевший и вытянувшийся Тото. Делаю несколько шагов навстречу. Ноги не слушаются, голова кружится, прислоняюсь к стене дома. Он тоже приостанавливается и тоже прислоняется к стене шагов за десять от меня. Стоим. Молчим. Наверное, плачем. Он:
– Мишка, твою мать! Ты – на фоне Парижа.
Потом сидим на улице у какого-то кафе в районе Монмартра. Фиеста… ее в душу! Можно сказать, праздник, который всегда со мной! Будь он неладен, такой праздник!
– Ну что, Миша, – говорит он хорошо знакомым мне одесским выговором, – вас, конечно, весьма интересует, как ваш знакомый писатель, бывший фронтовик, защищавший вас в окопах Сталинграда, когда вы еще сосали соску, живет теперь в городе Париже? Отвечу сразу, не буду томить вас, дорогой Миша, чтобы вы не подумали, что не хочу ответить прямо на поставленный вопрос, имеющий отношение к идеологии, политике, политэкономии и прочим глупостям: и та гребаная страна, и эта гребаная страна! Вас устраивает такой ответ или у вас все же есть вопросы? Тогда задавайте и торопитесь, так как потом я буду очень-очень подробно, как на следствии, допрашивать вас, мой драгоценный зарубежный друг!