Затем, что любопытно, многие из моих сверстников покинули церковь и больше не возвращались. Но знаете что? Все эти угрозы мирского разрушения оказались ложными. Предупреждения о светской обреченности и разрушенных петтингом браках оказались пустыми. Наши нецерковные одноклассники и коллеги не приглашали нас на свингерские вечеринки и не предлагали героин в туалете. Получается, что «мир», которого нас учили избегать (за исключением санкционированных моментов систематического евангелизма), был наполнен хорошими, добрыми, обычными людьми, и они хотели такой же полноценной жизни, которая, как мы думали, была у нас.
Будучи взрослым человеком, имеющим право задавать вопросы, я наконец-то спросила: «А где женщины? Как насчет цветного населения? Скажите мне еще раз, почему только мужчины являются главными? Подождите, католики — „не христиане“, потому что… Почему? Почему лидеры, которые зацикливались на подростковой девственности, в конце концов заводили с теми же подростками романы, участвовали в скандалах с сексуальным насилием, покрывали друг друга? Может ли кто-нибудь объяснить все это? Почему стыдили только жертв и выгоняли их из церкви, а мужчины оставались безнаказанными? Почему именно демократы разрушают страну? Расскажите, почему наука фальшивая, а Библия — настоящая? Почему Опра вновь стала волком в овечьей шкуре? Почему нам нельзя было смотреть „Скуби-Ду“? Почему Южная баптистская конвенция принесла официальные извинения за поддержку рабства и сегрегации только в 1995 году?
После 150 лет формирования теологии вокруг защиты превосходства белой расы есть ли другие интерпретации, которые следует пересмотреть? Или дело только в этом?»
После всех вопросов некоторые из моих убеждений автоматически попали под сомнение, потому что при более критической оценке они оказались побочным продуктом явно коррумпированной системы. Я усомнилась, потому что одни и те же люди всегда были главными, и мы беспечно развешивали фотографии белого Иисуса в кабинетах воскресной школы. Я усомнилась, потому что вместо обещанной сладкой жизни они разбили сердца и доверие многих людей с чистой совестью.
Я усомнилась, потому что если бы я придерживалась продиктованных убеждений, у меня не было бы ни служения, ни авторитета, ни власти над дарованными Господом талантами. Я усомнилась, потому что миссионерская культура, в которой я выросла, часто оказывалась формой колонизации. Я усомнилась, потому что система позорила девочек и жертв, но защищала мужчин и насильников. Я усомнилась, потому что они слишком часто отвергали заботу о ЛГБТ, но вместо этого практиковали травмирующую терапию, принудительное безбрачие, публичное унижение (что в конечном счете приводило к самоубийствам). Я усомнилась, потому что они воспитывали не учеников, а в основном привратников и отступников. Некоторые из них оказали плохое влияние на меня, на братьев и сестер. Они предали Дух Божий.