— А я и попробую, красавица! — произнес все тот же голос. — Вдруг повезет? Или сама кусаться будешь? Вместо собаки?
— Охота была об твою гнилую шкуру зубы марать!
— Значит, не будешь. Что стоишь, дура? Иди сюда! Или мне рассердиться?
— Сам иди. Или лучше — проваливай. Иначе крупно пожалеешь. Если со мной что-то произойдет, тебя ж просто закопают. Ни один Семеныч тебя не спасет!
— А я и без Семеныча с тобой справлюсь.
— Так рискни здоровьем! Что ж на месте топчешься, раз такой отважный?
Почему Кристина так смело разговаривала с этим бандитом, лица которого она так и не смогла рассмотреть за светом фонаря, она бы никому не смогла объяснить. Только в душе поднялась такая гордость и такая ненависть к этому негодяю, что ей, по большому счету, уже было все равно, чем и как для нее окончится эта стычка. Главное — успеть напоследок ударить побольнее, глаза выцарапать, ногой в пах съездить, как ее Иван учил. Этот ублюдок трижды пожалеет, что отправился на это «сафари».
На этот раз Иртыш напал первым. Бандит не успел дойти до Кристины буквально два шага, как тяжелая собака снесла его с ног и принялась рвать его на части. Оруще-рычащий клубок катался по земле, но вместо того, чтобы воспользоваться этой временной отсрочкой и убежать, пока не подоспела та, ушедшая на ее поиски в лес парочка, она стояла и все смотрела на этот страшный поединок. Ружье свое бандит выронил сразу же, как упал, и Кристина, осмелившись, подошла и подобрала его, а теперь неумело держала в руках стволом вниз. От идеи выстрелить в нападавшего она сразу же отказалась, поскольку боялась задеть Иртыша. Но то, что у нее появилось оружие, изрядно придало ей уверенности в том, что теперь бандитам будет трудно c ней справиться.
Вдруг раздался громкий скулеж Иртыша. Боже, этот гад ранил его ножом! Как только достать умудрился! Ну все, получи, бандюга!
Кристина подбежала и со всей силы опустила тяжелый приклад на голову бандита. Он дернулся и обмяк. Фу, еще одним меньше. Что ж она сразу не сообразила так сделать! И что там с Иртышом? Бедняжка! Передняя лапа окровавлена, и он ее вылизывает. А за шерстью не видно, насколько серьезно он ранен. Он же может так кровью истечь!
Не думая более о том, чтобы бежать отсюда, Кристина сняла с себя рубашку (Фомича, еще давно одолжил, как только к себе в дом забрал) и начала ее рвать на полосы. Материя была старой, выношенной, поэтому поддалась довольно легко. Выбрав подходящий кусок, Кристина принялась туго бинтовать лапу Иртыша. Он скулил, но попыток вырваться не делал. Лишь плескалась боль в преданных собачьих глазах. От этого зрелища у Кристины наворачивались слезы, но она держалась, понимая, что сейчас не время давать волю чувствам. Когда с лапой было покончено, она бросила быстрый взгляд на поверженного бандита. У него была разодрана икра, покусаны руки. Да и от ее удара должна будет приличная шишка образоваться. Что ж, так ему и надо. От ран своих он не помрет, а вот от бешенства ему на всякий случай положенное число уколов вкатят, как пить дать. Порядок такой. Так что еще помается, гаденыш!