Раздалось жуткое хихиканье.
Я посмотрел на второго всадника, тоже юриста в шелковом одеянии и темной шапке, который, пробравшись сквозь толпу, остановился рядом со мной. Он был на несколько лет моложе меня, с короткой темной бородкой и красивым, хотя и несколько угрюмым лицом, с которого честно и прямо смотрели проницательные голубые глаза.
— Добрый день, сержант Шардлейк, — поприветствовал меня коллега.
— Здравствуйте, брат Коулсвин, — отозвался я.
Филипп Коулсвин был барристером из Грейс-Инн и моим оппонентом в злополучном деле о завещании миссис Коттерстоук, матери миссис Слэннинг. Он представлял интересы брата моей клиентки, который был таким же вздорным и неприятным, как и его сестра. И тем не менее, хотя нам, как их доверенным лицам, приходилось скрещивать мечи, я находил самого Коулсвина вежливым и честным человеком: Филипп явно был не из тех адвокатов, которые, если посулить им хорошие деньги, с энтузиазмом берутся за любые, самые грязные дела. Я догадывался, что собственный клиент так же раздражает его, как и меня миссис Слэннинг, а кроме того, слышал, что сам он — закоренелый протестант. В общем-то, мне было все равно, каких взглядов он придерживается, но в те дни религиозные убеждения каждого были очень важны.
— Вы представляете здесь Линкольнс-Инн? — спросил Коулсвин.
— Да. А вас, наверное, избрали от Грейс-Инн?
— Угадали. Я очень не хотел идти.
— Как и я.
— До чего же все это жестоко. — Филипп прямо взглянул на меня.
— Согласен. Жестоко и ужасно.
— Скоро они объявят противозаконным почитание Бога, — с легкой дрожью в голосе проговорил мой коллега.
Я ответил уклончивой фразой, но сардоническим тоном:
— Наш долг почитать Бога так, как предписывает король.
— Да уж, и сегодня нам преподадут наглядный урок, — тихо произнес Коулсвин, после чего покачал головой и добавил: — Прошу прощения, брат, я должен выбирать слова.
— Да уж, нынче осторожность не повредит.
Солдат уже поставил корзину с порохом в угол площадки, перешагнул через ограждение и теперь стоял с другими солдатами лицом к толпе совсем рядом с нами. Потом я увидел, как Томас Ризли наклонился и поманил его пальцем. Солдат побежал на помост под навесом, и я заметил, как Ризли сделал жест в сторону корзины с порохом. Молодой человек что-то ответил и вернулся на свое место, а Томас откинулся назад, как будто бы удовлетворенный.
— Что случилось? — спросил у солдата его товарищ.
— Милорд поинтересовался, сколько там пороху, — услышал я ответ. — Боялся, что когда он взорвется, то горящие хворостины полетят на помост. Я объяснил, что мешочки будут привязаны к шее, на достаточной высоте над хворостом.