Женщина сделала паузу.
— Как вы помните, — продолжила она, — это мне по телефону рассказала сестра, а ее эта история напрямую не задействовала и не затронула. Удивительным образом никто не пострадал, поэтому с целью пощекотать нервы слушателю об этом тоже не расскажешь. Подругу сестры, от которой она всё узнала, с произошедшим тоже связывает только то, что у нее самой такая панель в потолке. Таким образом, историю я услышала только из третьих уст, но для меня она была так же реальна, как если бы приключилась со мной. Из-за нее я переживала всё утро. Как большинство людей, я узнаю о страшных происшествиях — и почти все они куда хуже — каждый день по телевизору и из газет, но почему-то именно эта история переплелась у меня в голове с моими собственными воспоминаниями и впечатлениями, да так, что я с трудом могу их различить. Реальность моей жизни во многом составляют так называемые ценности среднего класса — мои знакомые, как и я сама, регулярно делают в своих домах ремонт и зовут к себе друзей на ужин. Но разница в том, что герои этой истории живут роскошнее — большинство моих знакомых, как бы ни хотели, не могут позволить себе стеклянную панель в потолке. Моя сестра вращается в более великосветских кругах, и я понимаю, что это создает в наших отношениях некоторое напряжение. Откровенно говоря, я немного завидую ее социальной жизни и знакомствам, и иногда мне кажется, она могла бы приложить больше усилий к тому, чтобы сделать меня частью своего интересного мира.
Вторая причина, — продолжала она, — заключается в самой истории, в этом крошечном изъяне, который в итоге привел к тому, что вся панель обрушилась под давлением — реальным давлением воды сверху и более таинственным и неосязаемым давлением людей снизу, которые восхищались ей, ничуть не сомневаясь, что она выдержит. Но она не выдержала и стала причиной чудовищных разрушений, почти орудием зла, нанеся большой ущерб, и такое символическое сочетание фактов обладает для меня определенной значимостью.
Какое-то время она молчала, пока дрожащая секундная стрелка ползла по циферблату у нее над головой. Я посмотрела на схему — ее звали Пенелопа.
— Я бы хотела видеть мир более неискушенным взглядом, — продолжила она, — более непредвзято, но я не представляю, как этого достигнуть — разве что отправиться в незнакомые далекие края, где я свободна от своей идентичности и ни с кем не связана. Но как это сделать и где такое место, я не знаю, не говоря уже об отношениях и обязательствах, которые сводят меня с ума и не дают возможности от них сбежать, — заключила она.