Когда они ужинали, раздался звонок в дверь: это был их сосед Ставрос. Он захотел показать им одного из новорождённых щенков своей суки. Конечно, дети пришли в восторг: они бросили еду остывать на столе и окружили Ставроса, умоляя дать им щеночка. Он был совсем крошечный, и глаза у него еще не совсем открылись; Ставрос велел детям быть очень осторожными и разрешил им по очереди подержать его в руках.
— На моих глазах дети, бравшие в руки щенка, — сказала она, — тут же становились невероятно ласковыми и аккуратными, как будто щенок моментально воспитывал в них благородство характера. Каждый по очереди гладил пальцами маленькую мягкую голову, шептал что-то ему в ушки, и так могло бы продолжаться до бесконечности, если бы Ставрос не сказал, что ему пора идти. Щенки продаются, обронил он, и дети запрыгали на месте в таком неподдельном, заразном возбуждении, что оно, к моему удивлению, передалось и мне. Соблазн поддаться на уговоры был очень велик, особенно если подумать, сколько любви я бы получила в ответ. Но всё же я слишком хорошо знала суку Ставроса — толстое, сварливое животное. Нет, мы не собираемся заводить собаку, сказала я, поблагодарила его за то, что он показал нам щенка, и он ушел. Дети были ужасно расстроены. Вечно ты всё портишь, сказал мне сын. И только когда щенячьи чары окончательно рассеялись, ко мне вернулось умение рассуждать логически, а вместе с ним — чувство реальности, такое суровое и всепоглощающее, как будто оно сорвало крышу с нашего дома и безжалостно выставило нас на обозрение небу.
Не доевшие ужин дети были отправлены по своим комнатам, а сама я села за кухонный стол и трясущимися руками начала писать. Дело в том, что однажды, два года назад, я уже купила им щенка, при обстоятельствах, почти неотличимых от только что пересказанных, и тот факт, что мы пришли к тому же, ничему не научившись, заставил меня взглянуть на нашу жизнь и в особенности на детей в самом холодном свете. Дело было, как я уже сказала, два года назад: это была очень красивая собачка, которую мы назвали Мими, с кудрявой шерсткой табачного цвета и глазами, похожими на шоколадные конфеты. Когда она только появилась в доме, она была такая крошечная и очаровательная, что все мои хлопоты компенсировались тем, как радовались дети, когда играли с ней и показывали ее друзьям. Я даже не просила их самих убирать за ней, лишь бы не портить им удовольствие, — а Мими невероятно зловонно гадила по всему дому; но, когда она стала расти и требовать больше внимания, тогда я уже попросила их о помощи, ведь именно они — я постоянно напоминала им об этом — решили завести в доме собаку. Но очень скоро они стали пропускать мои просьбы мимо ушей: они не хотели гулять с Мими и убирать за ней; более того, их стал раздражать ее лай и то, что она пробиралась к ним в комнаты, переворачивала всё вверх дном и портила их вещи. Даже по вечерам они не хотели пускать ее в гостиную, потому что она не сидела спокойно на диване, а ходила по комнате и загораживала им телевизор.