— Я только что прилетела из Манчестера, — объяснила она. — Там шел дождь.
Она извинилась за раннее вторжение, но время прилета у нее было такое, что она не могла придумать, куда ей податься, если только не пойти с чемоданами в кафе. Водитель такси помог ей поднять их по лестнице, и хотя бы за это ему спасибо, сказала она, а то все полчаса пути от аэропорта он в деталях пересказывал ей сюжет научно-фантастического романа, который пишет сам, так как она имела глупость сказать ему, что приехала в Афины преподавать писательское мастерство. Он хорошо знал английский, хотя говорил с явным шотландским акцентом: он десять лет проработал водителем такси в Абердине и однажды подвозил писателя Иэна Бэнкса, который, как он сказал, очень его вдохновил. Она пыталась донести до него, что она драматург, но он возражал, что это мелочи. Кстати, меня зовут Энн, сказала она.
Она поднялась, чтобы пожать мне руку, и снова села. Я как будто увидела нас сквозь большие окна дома Клелии: две женщины жмут друг другу руки в семь утра в афинской квартире. Ее рука была бледная и очень худая, а хватка твердая и нервная.
— Славная квартира, — сказала она, оглядываясь по сторонам. — Я не знала, чего ожидать — в таких случаях никогда не знаешь, правда? Я думала, будет что-то безликое. По пути сюда я напомнила себе, что надо рассчитывать на худшее, — и это явно сработало.
Почему-то она ожидала, продолжала она, что ее затолкают в коробку в пыльной унылой многоэтажке, где лают собаки, плачут дети и люди развешивают белье на веревках под подоконниками в десятках метров над землей; она даже представила себе шоссе под окнами, хотя, наверное, просто видела такие места из окон такси и запомнила их, толком в них не вглядываясь. Видимо, она просто ожидала плохого обращения, хотя и не знала почему. Она рада, сказала она, еще раз осматриваясь, что в итоге ее ждал приятный сюрприз.
Она снова запустила ложку в банку и, зачерпнув жидкого стекающего меда, поднесла ее ко рту.
— Прошу прощения, — сказала она. — Если я начинаю есть сахар, я не могу остановиться.
Я сказала, что на кухне есть еда, если она голодна, но она помотала головой.
— Лучше мне об этом не знать, — ответила она. — Попозже я доберусь и туда. В новых местах всегда по-новому, но лучше бывает едва ли.
Тогда я сама пошла на кухню сделать себе кофе. Там было жарко и душно, и я открыла окно. Издалека донесся гул транспорта. Из окна открывался вид на голые, выкрашенные в белый задние стены домов, полностью погруженных в тень. Множество прямоугольных пристроек и сооружений вдавались в пространство между ними и где-то почти соприкасались, словно две части чего-то расколотого пополам. Земля была так далеко внизу, что полностью скрывалась в тенистых глубинах этого узкого белого ущелья из блоков и прямоугольников, где ничего не росло и не двигалось. Солнце, словно кривая сабля, выглядывало из-за края крыш.