– Пора просыпаться, господин академик, – произнес человекоподобный механизм, голова которого представляла собой некий аналог аквариума, где в мутноватой жидкости плавал человеческий мозг.
Веки несчастного, лежавшего на столе, дрогнули, и он открыл глаза.
– С добрым утром, учитель, – хмыкнул механизм.
– Это ты, Кречетов? – подслеповато щурясь, еле слышно проговорила половинка человека.
– Вы не ошиблись, господин академик, – кивнул механизм.
– Что… Что тут происходит?
Тот, кого стальной монстр назвал учителем и академиком, попытался пошевелиться, но у него ничего не вышло – он был намертво привязан к столу широкими кожаными ремнями, разорвать которые не вышло бы даже у ктулху.
– Что происходит? – переспросило существо. – Думаю, господин Захаров, сейчас происходит акт справедливости. Много лет вы игнорировали мои заслуги и достижения, считая их незначительными, а порой даже глупыми, что обязательно считали нужным до меня донести – и при этом без зазрения совести пользовались ими, выдавая за свои. И я терпел. Долго. Пока наконец не настал сегодняшний день, когда все встанет на свои места.
И без того бледное лицо Захарова побледнело еще больше, превратившись в погребальную гипсовую маску. Возможно, впервые в жизни академику действительно стало страшно. Он был великим ученым, и одного взгляда на аппаратуру, расставленную вокруг операционного стола, оказалось достаточно, чтобы понять страшный замысел своего бывшего ученика. Но все-таки сейчас он отчаянно надеялся, что все не так ужасно и что он ошибся…
Перехватив взгляд академика, Кречетов расхохотался. От раскатов жуткого смеха мелко задребезжали колбы и пробирки, которых в просторной операционной было немало.
– Кажется, вы боитесь, учитель, – прогрохотал профессор. – Хотя это зря. Самое страшное, что может случиться с человеком, это смерть. Но вы не умрете. По крайней мере, не умрет ваш бесценный мозг, для которого в моем аквариуме хватит места. Но руководить и помыкать мной вы больше не сможете. Ваш мозг будет лишь хранилищем информации, к которому я буду обращаться по мере надобности. И только. Остальные функции я отключу, оставлю лишь осознание своего положения. Вам придется почувствовать то, что я чувствовал все эти годы. Второстепенность. По-моему, это самое страшное наказание за вашу гордыню. Ну что ж, приступим к операции.
Механическая рука коснулась клавиатуры, и из боковин операционного стола выехали два манипулятора. В одном из них был зажат скальпель, в другом – электрическая пила для трепанации черепа.
– Нет! – в ужасе закричал академик. – Неееет!!!