Будучи экономным хозяином, Петр в своей инструкции указывал: «Гвардии дать ему, хану, сколько пристойно, но чтоб они были на его плате…» В крайнем случае допускалось эту предоставленную хану гвардию «год на своем жаловании оставить, а впредь, чтобы он платил…»
Затем предполагалось взяться за бухарского хана: «не мочно ль его, хотя не в подданство (ежели того нельзя сделать), но в дружбу привести таким же маниром, ибо и там также ханы бедствуют от подданных».
Из Хивы следовало отправить отряд на Сыр-Дарью — проверить слухи о золотых песках.
Особая миссия возлагалась на поручика Кожина. По прибытии в Хиву надлежало «поручику Кожину переодеться купчиною, придать ему, Кожину, двух добрых людей, и чтоб они были не стары… и просить у хивинского хана судов и на них отпустить того купчину по Аму-Дарье-реке в Индию, наказав, чтобы изъехал ее, пока суды могут идти, и оттоль бы ехал в Индию, примечая реки и озера и описывая водяной и сухой путь, а особливо водяной к Индии, тою или другими реками, и возвратиться из Индии тем же путем или ежели услышит в Индии еще лутшей путь к Каспийскому морю, то оным возвратиться и описать…»
С такой инструкцией Бекович выехал обратно в Астрахань.
А через полтора месяца неугомонный царь, вспомнив о пополнении кунсткамеры, отправил собственноручное письмо:
«Поручику Кожину где обретается.
Г. Кожин, когда будешь в Остиндии у Магола, купи довольное число пътиц больших всяких, а имянно струсов, казеариусов и протчих, также малых всяких родов, так же зверей всяких же родов, привези с собой бережно.
Из Данциха в 31 день марта Петр. 1716 г.»
Сенатским указом состав экспедиции был увеличен до 6100 человек. Сюда вошли три пехотных полка, два драгунских отряда, два казачьих полка, морская и строительная команды. При отряде были фортификаторы для строительства крепостей, подьячие, переводчики, лекари и аптекари.
И все это носило название посольства…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Старые друзья встречаются. — «Пойдем с тобой в Индию». — Строптивый поручик Кожин вступает в пререкания с князем Бековичем. — «А в Хиве собрано войско…» — Тяжелые предчувствия. — Кожин бежит в Петербург
А мне мерещился Индийский океан. Тихо колышется парусник. Море недвижно, будущее бесконечное, сияющее. Когда-то подует ветер? Когда-то придем ко двору Великого Могола?
Вс. И в а н о в, Мы идем в Индию
Федор Матвеев, только что возвратившийся в Астрахань из парижского вояжа, сидел у себя, когда вошел невысокий, коренастый, дочерна загорелый офицер.
— Саша! — Матвеев вскочил, обнял давнего приятеля, однокашника по Навигацкой школе, Александра Кожина. — Рад тебя видеть, хоть ты и черен ликом стал, аки первейший арап.