— И вот ещё что, Петя! Уясни крепко-накрепко: ты — стажёр. Кто бы каких претензий не предъявлял, так и говори: «я — стажёр и выполнял приказы старшего группы». Понял?
Я кивнул, хоть ничего и не понял.
Претензии? Да какие тут могут возникнуть претензии?!
Но, как оказалось, могут и ещё какие…
За нами прилетел аэроплан. У меня чуть челюсть от изумления не отвисла, когда крылатая машина промчалась над головами, развернулась и пошла на посадку. Был этот двухмоторный самолёт с раздвоенным хвостом, который крепился непосредственно к крыльям сразу за двигателями, заметно меньше десантного биплана, он легко и просто, как показалось со стороны, сел прямо на дорогу.
Помимо медика, сразу занявшегося Тимуром, из самолёта выбралась и пара десантников, уже знакомых мне по совместным тренировкам: кудрявый круглолицый старшина и подтянутый ефрейтор с веснушчатым смешливым лицом.
— Фома, как вас так угораздило? — полюбопытствовал старшина.
— Лучше даже не спрашивай, Ваня, — отмахнулся пулемётчик и крикнул: — Хмурый, мотоцикл прихватим?
Выглянувший в распахнутую дверцу кабины пилот с нашивками старшины вовсе не выглядел ни хмурым, ни смурным, и я предположил, что обратились к нему всё же по фамилии, а не по прозвищу. Он стянул с головы лётный шлем, огляделся и махнул рукой.
— Чёрт с вами, крепите!
Крепите?! И вновь я едва не обомлел от удивления. Десантники закатили мотоцикл под самолёт, захлестнули его тросами и начали подтягивать к кабине. Сам я в этом действе участия не принимал, мне поручили караулить задержанных. К тому времени, когда медик-сержант закончил возиться с Тимуром и того погрузили на носилки, наше средство передвижения уже было самым тщательным образом закреплено и висело, не касаясь колёсами дороги.
— Воронец! — крикнул вновь высунувшийся из боковой дверцы пилот. — Не отвалится он при посадке?
— Не, Киря, не отвалится, — уверил его старшина десантников. — Ты ж меня знаешь — не первый раз замужем!
— Ну смотри — с пехотуры спрос невелик, за всё ты отвечаешь.
— Не каркай!
Подошло время конвоировать в самолёт задержанных, и если пацан-оператор поплёлся к опущенной лесенке без пререканий, то покалечившийся при неудачном кульбите парень оказался тёртым калачом и принялся орать, что ранен и будет жаловаться. Пустое — Федя легонько ткнул его в плечо, и крики мигом перешли в приглушённый скулёж.
— Двигай! — распорядился младший сержант. — И молись, чтобы из самолёта не выпасть!
Тело псевдо-лектора положили на носилки, накрыли застиранной простынёй и понесли к аэроплану, а мне пришлось собирать велосипеды, которые никто тут бросать не собирался. Вот тогда-то я и вспомнил о пустой кобуре.