— Да. Но взгляни на дело по-другому. Когда ты путешествуешь во времени, ты по определению расщепляешь вселенную надвое, а в той или иной параллельной вселенной может существовать две версии тебя — ты можешь одновременно быть и живым, и мертвым.
— И ты это понимаешь?
Питер посмаковал вопрос. Затем кивнул. Не высокомерие — обычная самоуверенность семьи Коутс.
Я рассмеялся:
— И ты собираешься выяснить, как путешествовать во времени?
— Если повезет. Сначала мне надо попасть в исследовательский проект в Церне.
— А что там говорят, когда человек в двадцать пять лет утверждает, что хочет отправить людей в путешествие во времени?
Питер пожал плечами:
— Когда на Луну садился «Аполлон-одиннадцать», тем, кто сидел в Центре управления в Хьюстоне, в среднем было двадцать восемь лет.
Я с трудом поднялся на ноги:
— Планирую отправиться в бар и вернуться с пивом.
— Я с тобой. — Питер тоже встал.
В ту же секунду раздался крик, и Питер обернулся к воде. Глаза он прикрыл от солнца рукой.
— Что такое? — спросил я.
— Кажется, с кем-то беда. Вон там, — показал Питер.
В Сан-Себастьяне мы поехали на серферский пляж Сурриола. Не потому, что мы и сами серфим, а потому, что люди там, как следствие, моложе. А значит, и пляжные бары круче. А еще — волны повыше. Я увидел, как между двумя синими вершинами мелькает розовая купальная шапочка. А теперь услышал, как за нами закричала женщина. Я на автомате повернулся к месту спасателя — стулу-переростку на столбиках, стоявшему в отдалении. Там пусто, и спасателей, бегущих к воде, я тоже не увидел. Не помню, чтобы принимал какое-то решение, — я побежал, не дожидаясь Питера, который по каким-то непонятным причинам не умел плавать.
Вскидывая колени, я несся по мелководью, стараясь зайти поглубже, прежде чем поплыть кролем. Последнее, что я сделал перед тем, как нырнуть, пока я еще был повыше, — нацелился в сторону человека в розовой купальной шапочке. Вновь вынырнув на поверхность и немедленно задействовав освоенную самостоятельно, но тем не менее эффективную технику плавания кролем, я сказал себе, что, судя по всему, плыть придется дольше, чем кажется, что мне нужно распределить силы, найти ритм — так, чтобы между гребками я смог нормально дышать. Сколько туда плыть? Пятьдесят метров? Сто? На воде было сложно оценить расстояние. На каждый десятый гребок я прерывался — проверить, верный ли взял курс. Волны были не настолько высокие, чтобы добраться сюда, — потому-то сегодня в воде не видно ни одного серфера. И тем не менее они были высокими: каждый раз, когда я оказывался во впадине между волнами, девушка — теперь я видел, что это девушка, — пропадала из виду. Оставалось не больше десяти-двадцати метров. Она больше не кричала — крик послышался всего один раз. Или она видела, что спасение на подходе, и экономила силы, или силы у нее иссякли. Ну или с ней все нормально, а вскрикнула она, может быть, потому, что ее ноги коснулась рыбка. Второй вариант я отмел, когда меня подняла следующая волна и я увидел, как розовая купальная шапочка опускается под воду и исчезает подо мной, во впадине между волнами. Затем она вновь показалась. И вновь пропала. Я набрал воздуха, заработал ногами и нырнул следом. При ярком солнце в чистой воде я бы, наверное, сразу ее заметил, но, поскольку Сан-Себастьян почтили своим присутствием облака, в тусклом свете я видел лишь пузыри и все оттенки зеленого. Я опускался все глубже. Становилось темнее и холоднее. Я не часто думаю о смерти, а теперь задумался. Спасла меня купальная шапочка. Или она. Не будь шапочка столь яркой, возможно, я бы ее не заметил, поскольку купальник черный, а кожа — темная. Я подплыл ближе. Она казалась спящим ангелом — невесомая, она покачивалась и приплясывала на добиравшихся сюда слабых волнах. Было так тихо. Так одиноко. Двое. Она и я. Я обвил рукой ее ребра под грудью и потащил нас к свету. Рукой я чувствовал тепло ее тела и то, что мне казалось слабыми ударами сердца. А потом произошло нечто странное. Перед тем как мы вынырнули на поверхность, она обернулась ко мне и посмотрела огромными черными глазами. Словно восстала из мертвых, словно перешла границу вселенной, где дышат под водой. Когда в следующую секунду наши головы пересекли барьер между водным и воздушным мирами, ее глаза закрылись и она вновь обмякла в моих руках.