— Да?
Пауза. Затем — удивленный тон:
— Надо же, это ты, дорогая? Как приятно — давно не виделись. Да-да, по крайней мере, ты все еще помнишь, где ты раньше жила.
Он нажал кнопку домофона — вдалеке раздался шум, и дверь открылась. Я так крепко схватился за свой телефон, что казалось, он вот-вот сломается. Как могла Юдит — такая умная и так хорошо знавшая Греко — не заметить ловушки, не понять, что он через меня выкуривает ее из укрытия? Ответ появился так же быстро, как и вопрос. Разумеется, она понимала. И тем не менее пришла туда. Потому что других вариантов не было — это ее единственная возможность спасти меня.
Я заплакал. Слез не было, но плакало все тело. Если бы только я ей солгал. Сказал ей, что люблю. Дал ей хотя бы это. Потому что она погибнет. А я это увижу.
Ликуя, Греко повернул ко мне ухмыляющуюся рожу. Теперь я увидел, что у него в руке. Керамбитовый нож. Изогнутая рукоятка и короткое лезвие, кривое, как зуб. Таким ножом бьют, рубят или режут. Такой из раны не выпадет.
Я хотел бросить трубку, но у меня не вышло.
Греко повернулся к двери и открыл ее, держа руку с ножом за спиной — его видел только я. Она вошла. Лицо бледное, щеки от напряжения порозовели. Она обняла его, и Греко ей это позволил, не отнимая руки от спины. Теперь я видел обоих в профиль.
— Беги! — крикнул я в телефон. — Юдит, он тебя убить хочет!
Никакой реакции. Греко же выключил звук на телефоне.
— Я рад. — Голос Греко вызвал в прихожей краткое тяжелое эхо. — Чем обязан?
— Я сожалею, — сказала запыхавшаяся Юдит.
— Сожалеешь?
— О том, что ушла. Я долго об этом думала. Примешь меня обратно?
— Ой, — сказал он. — Еще до того, как ты пальто сняла?
— Примешь?
Греко покачивался на мысках ботинок.
— Я, — сказал он, — хочу вернуть Юдит Сабо.
Прерывисто дыша, она улыбнулась и приложила ладонь к груди:
— Я так рада. Потому что ты мне нужен, Джо. Теперь я это понимаю. Просто нужно было время, и я об этом сожалею. Надеюсь, ты сможешь меня простить.
— Я тебя прощаю.
— Что ж… Вот я.
Раскинув руки, она шагнула к нему, но Греко попятился. Остановившись, она растерянно на него смотрела.
— Язык покажи, — тихо сказал он.
На мгновение вид у Юдит стал такой, будто он отвесил ей пощечину. Но она быстро взяла себя в руки и улыбнулась:
— Но Джо…
— Язык!
Казалось, будто ей нужно собраться, будто с точки зрения моторики задача сложная. Она приоткрыла рот, а затем высунулся ее розовый язык.
Греко улыбнулся, чуть ли не с грустью глядя на ее высунутый язык:
— Ты прекрасно знаешь, что я бы принял ее обратно, Юдит. Ту, кем ты была. До того, как ты изменилась и предала меня.