На следующий день мы перевезли все необходимые вещи в виллу на холме и начали превращать ее в нашу крепость.
Государственная прокуратура располагалась в большом белом здании в Даунтауне, выстроенном с архитектурным пафосом, вызывающим уважение, и в то же время с унылой рациональностью, чтобы не провоцировать возмущение, ведь построили его на деньги налогоплательщиков.
Кабинет государственного обвинителя Адель Матесон представлял собой обычное рабочее место и не напоминал посетителям и коллегам об авторитете и статусе его владелицы. Простой письменный стол со стопками документов, слегка старомодный компьютер с торчащими проводами, шкафы с юридической литературой, окно, откуда открывается приятный, но не отвлекающий вид. И ни единой семейной фотографии, напоминающей о том, что в жизни есть вещи поважнее работы и что пора бы уже отправиться домой.
Из-за стопок документов, из кожаного кресла с высокой спинкой на меня поверх очков смотрела государственный обвинитель Матесон. Среди ее коллег попадались и более знаменитые, но тем выше ее ценили в кругу специалистов. Если она чем-то и славилась, то своей цельностью, выносливостью в охоте за власть имущими и отказом от публичности. Один журналист как-то написал, что во время интервью и пресс-конференций государственный обвинитель Матесон обходится четырьмя ответами: «да», «нет», чуть подлиннее — «это нам неизвестно» — и самым длинным «этого мы прокомментировать не можем».
— Вы юрист, мистер Адамс, — проговорила она, выслушав меня, — если у вас есть доказательства, что этот человек убил вашу дочь, почему вы пришли сюда, а не в полицию?
— Потому что полиции я больше не доверяю.
— Да, времена сейчас удивительные, это верно, однако органам государственного обвинения вы доверяете?
— Обращаясь напрямую к государственному обвинителю, я, по крайней мере, сокращаю путь к судебному разбирательству.
— Вы боитесь коррупции, верно?
— Отец этого парня — Колин Лоув.
— Тот самый Колин Лоув?
— Да.
Она дотронулась пальцем до верхней губы и что-то записала на листке бумаги.
— Вам известно, где сейчас этот молодой человек?
— Да.
— И где же?
— Если бы я ответил, что его поместили в предварительное заключение в частную тюрьму, вы возбудили бы против меня дело, и тогда дело против этого парня пострадало бы. Как считаете?
— Лишение свободы, разумеется, серьезное преступление, и если признательные показания получены в таких условиях, суд вообще может их отклонить.
— Плод отравленного дерева.
— Да, вы, конечно же, знакомы с этими принципами. Но если все так, как вы рассказываете, если существуют свидетели, готовые подтвердить, что он действительно признался и что признание получено не при помощи насильственных методов, то наше дело будет выглядеть внушительнее.