— Ты напал на нас, — проговорил я, — и убил одного из наших.
— А ты убил девятнадцать наших и держишь в плену моего сына.
— В предварительном заключении, — поправил его я, — в ожидании справедливого судебного разбирательства. От государственных обвинителей ты узнал, что Брэд предстанет перед судом, и все равно напал. Потому что знаешь — его признают виновным.
— Ты ставишь себя превыше закона.
— А я думал, ты в закон не веришь.
— Нет, но ты-то утверждаешь, будто веришь. И упрекнуть человека можно, только когда он предал свои собственные принципы, а не чужие.
— Или когда у него вообще нет принципов.
Колин едва заметно улыбнулся. Я понял почему. Такие словесные перепалки мы вели в далекой юности, в дальнейшем развили это искусство, блистая в школьном клубе ораторов, а впоследствии прибегали к ним, когда моей работой стало оказывать сопротивление его чересчур торопливому уму. Как обычно, последний укол остался за Колином.
— Не иметь принципов — это тоже принцип, Уилл. Например, строго придерживаться убеждения, что никакие принципы не должны мешать жизни — твоей собственной и твоих близких.
Я посмотрел на руки. Обычно они у меня дрожат — это началось примерно в то же время, что и пандемия. Но теперь не дрожали.
— Чего тебе надо, Колин?
— Мне нужны Брэд и твоя вилла.
Я не засмеялся и даже не улыбнулся. Я лишь положил салфетку на стол и встал.
— Погоди, — Колин тоже встал и поднял руку, — ты не знаешь, что я предлагаю.
— У тебя, Колин, нет ничего, что мне понадобилось бы. Неужели тебе это не ясно?
— Тебе, может, и нет, а Хейди и Сэму? Вдруг я способен дать им новую жизнь, лучше этой, шанс построить общество, в котором правит закон? Ты слышал про авианосец «Новые рубежи»? Отплытие уже скоро, и на борт он примет только три тысячи пятьсот человек. У меня есть три билета на этот корабль, за них я некоторое время назад целое состояние выложил. Сейчас билетов уже не достать, сколько ни предложи. В обмен на Брэда и виллу я отдам тебе мои три билета.
Я помотал головой:
— Оставь свои билеты себе, Колин. Позволить Брэду избежать наказания — оскорбление памяти Эми.
— Смотрите-ка, а вот и наш великодушный Уилл Адамс. То есть главное — это все-таки не принципы правового государства в масштабах человечества, а отомстить за собственную дочь.
— Это фигура речи, Колин. Да и что бы я там ни думал, Хейди на такой обмен ни за что не пойдет.
— Женщины в таких вещах часто бывают прагматичнее нас, мужчин. Они прикидывают, что будет выгоднее, и смеются над нашей глупой зацикленностью на гордости и чести.
— Значит, мне следует дать ответ, опередив ее. Ответ — нет.