Юханссон кивнул, как будто ему такая мысль уже приходила в голову. Или, по крайней мере, он учел, что такая мысль придет в голову мне.
— Сколько тебя помню, Ральф, ты всегда был утилитаристом. Разумеется, считать, будто человек обязан жертвовать собой ради, как говорят в Западной конфедерации, высшего блага, — идея благородная. Поэтому я всегда восхищался не только твоим умом, но еще твоим характером и способностью любить других больше, чем самого себя. Кстати, где Клара?
Я не ответил. Вообще бровью не повел. Но он, возможно, заметил, как на лбу у меня выступил пот.
— Ясно, — тихо проговорил он, — они ее найдут. И формулу тоже. Они пропустят твой мозг через «Экзор». Они высосут из тебя все.
— Чушь, — отмахнулся я.
— Правда?
Несколько секунд в гостиной слышен был лишь стук капель о вечнокоричневый газон там, на улице. «Экзором» владеет армия. По слухам, он стоит в бункере на месте древнего Лувра и его охраняет целое войско. Чтобы восстановить воспоминания, ему не нужен мозг целиком — крошечных фрагментов достаточно, чтобы воскресить всю память. С другой стороны, не исключено, что на всю процедуру потребуется год, а стоит она столько, сколько стоит энергопотребление целого города за тот же срок. Как и в научных вопросах, Юханссон был прав. Ради препарата, способного обеспечить вечную жизнь, они согласятся и на «Экзор».
Мой мозг отнесся к проблеме так, как предписывал Декарт: сперва интуитивно, затем дедуктивно. Вывод получился удручающий, и как раз поэтому — как бы странно это ни звучало — мне полегчало. Существовало лишь одно решение, это очевидно, и мне не требовалось мучить мозг сомнениями, размышлениями и уговорами.
— В прежние времена охотники нередко привозили с собой из Африки трофеи, — сказал я, поднимаясь. — Головы носорогов, зебр, львов и антилоп прибивали вот здесь, — я показал на стену над камином, — но крупных млекопитающих в Африке не осталось, поэтому я привез вот это. — Я поднял старую тяжелую винтовку для охоты на слонов, которую купил на базаре в Марракеше. — Продавец утверждал, будто из этой винтовки убили последнего слона в Африке. Мне показалось это забавным: повесить над камином не львиную голову, а винтовку. Мертвая винтовка, утратившая свою функцию, побежденная, висит на стене, на посмешище всем вокруг. Все мы умрем, но что, если перед смертью совершим что-нибудь полезное для стаи, для общества? Да, я, пожалуй, утилитарист, я верю, что мы обязаны совершать любые поступки, которые приносят человечеству больше пользы, чем вреда, хотим мы того или нет.