— Чтобы он попал на небеса, — ответил я.
— Так ты верующий?
— Пока нет. Сперва посмотрю, как он воскреснет.
Больше водитель ничего не говорил. Но когда он высадил меня в Эль-Аюне и я отдал ему мои последние рубли, высунулся из окна и быстро прошептал:
— Они идут по вашему следу, сеньор.
— Кто?
— Не знаю. Я слышал это в Марракеше.
Он дал по газам и скрылся в черных клубах дыма.
Я отпер дверь в квартиру и вдохнул затхлый воздух. Я жил и работал тут несколько месяцев. Здесь я страдал, надеялся, ликовал, плакал, ошибался и, несмотря ни на что, сотворил чудо. Но прежде всего я тосковал по дому и по Кларе. Распахнув двери и окна, я вытер пыль с макулятора памяти, включил его и облегченно вздохнул: похоже, батареи по-прежнему производили ток. Я вытащил из сумки свадебную фотографию, поставил ее на стол возле макулятора, сел, еще раз вздохнул и сосредоточился. Ветер из пустыни колыхал тяжелые занавески на окнах. Я начал с самого начала.
Змея кусает себя за хвост, круг замкнулся.
Я закрываю глаза. Теперь все на месте. Все, что нужно удалить, стереть навсегда. И Клара тоже. Клара, любимая моя. Прости меня.
Дверь с грохотом распахивается, а я нажимаю большую кнопку с надписью «Delete» и больше ничего не пом…
Я смотрю на большой вентилятор на потолке. Его лопасти медленно вращаются, а вот я шевельнуться не могу. До меня доносятся два звука — тихое жужжание и мерный стук. Затем в поле зрения показались два лица. Какие-то люди, одетые в песочного цвета униформу, целятся в меня из автоматов. Вопросов у меня много, а вот ответ есть только на один из них. Стук. Узнать его не сложно — это трость Даниэля Эггера, председателя совета директоров «Антойл мед», компании, в которой я работаю.
— Отпустите его, — донеслось до меня.
Голос тоже принадлежит Эггеру.
Способность двигаться вернулась ко мне, и я сажусь. Озираюсь. Я сижу на полу в полутемной комнате, куда свет просачивается лишь сквозь занавешенные окна. Где же это мы?
Эггер усаживается на стул передо мной. На нем такая же униформа, как на всех остальных, чересчур новая, так что вряд ли это его старая полковничья униформа, сохранившаяся с тех времен, когда он еще не встал во главе семейного предприятия. Лицо у него слегка покраснело от солнца. Он упирается подбородком в гладкий черный набалдашник. Узнать бы, из чего этот набалдашник, а то Эггер вечно трет его, словно талисман. Эггер обращает на меня холодный умный взгляд.
— Где формула? — хрипло спрашивает он.
Наверное, простудился.
— Формула?
— Описание препарата, придурок. — Он произносит это спокойно, словно называя меня по имени.